Графиня де Монсоро

— Для вас нет никаких запретов, сударыня. Я только хочу обратить ваше внимание на то, что за вами могут следить.

— Могу я ходить к мессе хотя бы по воскресеньям?

— Я думаю, для вашей же безопасности было бы лучше оставаться дома, но коли вам так уж этого хочется, то ходите — заметьте, с моей стороны это простой совет и никак не приказание, — ходите в церковь святой Екатерины.

— А где эта церковь?

— Напротив вашего дома, только улицу перейти.

— Благодарю вас, сударь.

Снова наступило молчание.

— Когда я теперь увижу вас, сударь?

— Я жду только вашего дозволения, чтобы прийти опять.

— Вам это необходимо?

— Несомненно. Ведь я для вас все еще незнакомец.

— Разве у вас нет ключа от этого дома?

— Только ваш супруг имеет право на этот ключ.

Его странная покорность встревожила меня больше, чем встревожил резкий, не терпящий возражения тон.

— Сударь, — сказала я, — вы вернетесь снова, когда вам будет угодно или когда вы узнаете какую-нибудь новость, которую сочтете нужным мне сообщить.

— Благодарю, сударыня, я воспользуюсь вашим дозволением, но и не буду им злоупотреблять и в подтверждение моих слов начну с того, что попрошу у вас дозволения откланяться.

С этими словами граф поднялся с кресла.

— Вы меня покидаете? — спросила я, все больше и больше удивляясь сдержанности, которой от него никак не ожидала.

— Сударыня, — ответил граф, — я знаю, что вы меня не любите, и не хочу злоупотреблять положением, в котором мы очутились и которое вынуждает вас вверить себя моему попечению. Я питаю надежду, что, ежели буду смиренно пользоваться вашим обществом, вы мало-помалу привыкнете к моему присутствию. И когда придет время стать моей супругой, жертва покажется вам менее тягостной.

— Сударь, — сказала я, в свою очередь поднимаясь, — я вижу всю деликатность вашего поведения и ценю ее, несмотря на то, что в каждом вашем слове чувствуется какая-то резкость. Вы правы, и я буду говорить с вами столь же откровенно, как вы говорили со мной. Я все еще отношусь к вам с некоторым предубеждением, но надеюсь, что время все уладит;

— Позвольте мне, сударыня, — сказал граф, — разделить с вами эту надежду и жить ожиданием грядущего счастья.

Затем, отвесив мне нижайший поклон — такой, коего я могла бы ожидать от самого почтительного из своих слуг, — он знаком приказал Гертруде, присутствовавшей при разговоре, посветить ему и вышел.

ХV ИСТОРИЯ ДИАНЫ ДЕ МЕРИДОР. — СОГЛАСИЕ НА БРАК

— Клянусь своей душой, вот странный человек, — сказал Бюсси.

— О да, весьма странный, не правда ли, сударь? Даже когда он изъяснялся мне в любви, казалось, что он признается в ненависти.

Вернувшись, Гертруда увидела, что я встревожена и опечалена больше, чем обычно. Верная служанка попыталась меня успокоить, но по всему было видно, что сама она тревожилась не менее моего. Ледяное почтение, ироническая покорность, подавленная страсть, которая прорывалась в каждом слове графа, пугали меня еще и потому, что за ними словно и не скрывалось определенно выраженное желание, которому я могла бы противостоять.

Следующий день был воскресеньем. С тех пор как я себя помню, я ни разу не упускала случая присутствовать на воскресном богослужении, и, когда зазвонил колокол святой Екатерины, мне показалось, что он призывает меня. Народ со всех сторон шел в храм Господень. Я закрылась густой вуалью и в сопровождении Гертруды смешалась с верующими, спешащими на зов колокола.

В церкви я разыскала самый темный уголок и преклонила колена возле стены. Гертруда встала, как часовой, между мной и другими молящимися. Но все эти предосторожности оказались излишними: никто на нас и не посмотрел, или я не заметила ничьего взгляда.

Назавтра граф снова нанес мне визит и объявил, что его назначили главным ловчим. Должность главного ловчего была уже почти обещана одному из фаворитов короля, некоему господину Сен-Люку, но герцог Анжуйский употребил все 145 свое влияние, и место досталось Монсоро. Это была победа, на которую и сам граф не смел надеяться.

— Ив самом деле, — заметил Бюсси, — назначение графа главным ловчим всех нас удивило.

— Он пришел сообщить мне эту новость, — продолжала Диана, рассчитывая, что его высокое положение ускорит мое согласие; однако не торопил меня, не настаивал, а терпеливо ждал, полагаясь на мое обещание и на ход событий.

А мне все чаще и чаще приходила в голову мысль, что, если герцог Анжуйский считает меня мертвой, значит, опасность миновала и моя зависимость от графа скоро кончится.

Прошла еще неделя, не принеся ничего нового, за исключением двух визитов графа. Во время этих посещений он, как и прежде, был исполнен сдержанности и почтения. Но я уже говорила, какими странными, я бы сказала — почти угрожающими, казались мне его сдержанность и его почтение.