Графиня де Шарни. Части 1, 2, 3

Тем временем мамаша Бийо, не проронив ни слова, заученными движениями автомата уже поставила на стол тарелку, положила прибор и салфетку.

Затем она придвинула стул.

— О Господи! Ну раз вы так настаиваете… — сдался папаша Клуис.

Он отнес ружье в угол, положил зайца на выступ буфета и сел за стол.

Он оказался как раз напротив Катрин, смотревшей на него с нескрываемым ужасом.

Ласковое и безмятежное лицо старого гвардейца не должно было, казалось, внушать подобное чувство, и потому Питу никак не мог понять, отчего Катрин не только изменилась в лице, но и дрожала всем телом.

Тем временен Бийо наполнил стакан и тарелку старика, и тот, вопреки своему заявлению, жадно набросился на еду.

— Прекрасное вино, господин Бийо, — заметил он, отдавая должное угощению, — и барашек отличный! Похоже, вы живете по пословице: "Овцу ешь молодой, а вино пей старым".

Никто не ответил на шутку папаши Клуиса. Видя, что разговор не клеится, он счел своим долгом его оживить.

— Так я подумал: "Могу поклясться, что именно сегодня очередь зайца, а уж в какой части леса я его подстрелю — неважно. Пойду-ка я за зайцем в лесничество папаши Лаженеса. А заодно погляжу, как стреляет оправленное в серебро ружье". Итак, вместо двенадцати я отлил тринадцать пуль. Ах, черт возьми! Отличное у вас ружьецо!

— Да, знаю, — подтвердил Бийо. — Ружье и впрямь неплохое.

— Ого! Дюжина пуль! — заметил Питу. — Уж не ожидаются ли где-нибудь состязания по стрельбе, господин Бийо?

— Нет, — коротко ответил Бийо.

— Ведь оно мне знакомо, это "серебряное ружье", как его называют в округе, — продолжал Питу. — Я видел, как оно работало на празднике в Бурсонне два года тому назад. Ведь именно оно выиграло серебряный прибор, которым вы едите, госпожа Бийо, и кубок, из которого вы пьете, мадемуазель Катрин… Ох, что с вами, мадемуазель? — в испуге воскликнул Питу.

— Со мной?.. Ничего, — отвечала Катрин, с трудом поднимая опустившиеся было ресницы и выпрямляясь на стуле, на спинку которого она до этого откинулась, едва не потеряв сознание.

— Катрин? Да что с ней сделается? — пожав плечами, заметил Бийо.

— Ну так вот, — продолжал папаша Клуис, — должен вам сообщить, что среди старого хлама у оружейника Монтаньона я откопал литейную форму… ведь пули, которые подходят к вашему ружью, — страшная редкость. Эти чертовы короткие стволы Леклера почти все двадцать четвертого калибра, что, однако, не мешает им стрелять Бог знает как далеко. И вот я отыскал форму как раз под калибр вашего ружья, даже немножко меньше. Но это пустяки… Наоборот, вы завернете пулю в клочок промасленной кожи… Вы собираетесь стрелять на ходу или с упора?

— Пока не знаю, — отвечал Бийо. — Все, что я могу сказать: я отправляюсь в засаду.

— A-а, понимаю, — заметил папаша Клуис, — кабаны герцога Орлеанского, видно, повадились за вашим пармантьером, и вы себе сказали: "Вот угодят в бочку с солью, так и жрать его перестанут".

Наступила полная тишина, нарушаемая лишь неровным дыханием Катрин.

Питу переводил взгляд с гвардейца на Бийо, потом на его дочь.

Он попытался понять, что происходит, но ему это никак не удавалось.

Что же до мамаши Бийо, напрасно было бы пытаться понять что-либо по выражению ее лица. Она не понимала ни слова из того, о чем шла речь, тем более — из того, что подразумевалось.

— Н-да… если пули предназначены для охоты на кабана, — продолжал папаша Клуис, словно отвечая собственным мыслям, — то они, пожалуй, маловаты, вот что! У этих господ крепкая шкура, не говоря уж о том, что от их шкуры пуля просто может отлететь рикошетом в охотника. Уж мне-то доводилось встречать кабанов с пятью, шестью, а то и всеми восемью пулями, застрявшими под шкурой, да не простыми, а тяжелыми, по шестнадцать штук на фунт, а кабану хоть бы что!

— Мне пули нужны не для кабанов, — возразил Бийо.

Питу не мог сдержать любопытства.

— Прошу прощения, господин Бийо, если вы не собираетесь стрелять ни на состязаниях, ни в кабанов, куда же вы собираетесь стрелять? — спросил он.

— В волка, — ответил Бийо.

— Ну, для волка это будет в самый раз, — заметил папаша Клуис, доставая из кармана дюжину пуль и со звоном высыпая их на тарелку. — А тринадцатая — в животе у этого зайца… Эх, не знаю, как дробью, а пулями отлично бьет ваше ружьецо!

Если бы Питу в эту минуту посмотрел на Катрин, он бы заметил, что она близка к обмороку.

Но во все время, пока говорил папаша Клуис, Питу даже не взглянул на Катрин.

Когда он услышал от старика-гвардейца, что тринадцатая пуля застряла в животе у зайца, он не удержался и пошел убедиться в этом своими глазами.

— Ей-Богу, правда! — подтвердил он, засунув палец в отверстие от пули. — Хорошо сработано, папаша Клуис. Хоть вы, господин Бийо, и неплохо стреляете, но вы не сможете так же точно попасть в зайца.

— Ерунда! Ведь зверь, в которого я собираюсь стрелять, в двадцать раз больше зайца, и я надеюсь, что не промахнусь.

— Но волк… — начал было Питу. — А разве у нас в кантоне уже появились волки? Странно, неужели в этом году до снега…

— Да, странно, однако это так.

— Вы в этом уверены, господин Бийо?