Графиня Дракула

Кот отошел, на границу света и тени, и, обернувшись, призывно посмотрел на меня. Я поняла его знак и последовала за ним. В замке, куда бы я ни взглянула, была кромешная тьма. Единственный свет, который присутствовал в нем, был светом моей свечи. Кот вел меня по одному ему известной дороге. Когда я на следующий день при свете солнца, попыталась найти то место, куда он привел меня, сделать этого я не смогла. Иногда я думаю, что кот, закружив меня по коридорам замка, по его подвалам и переходам, вывел меня в какое-то место, в которое не попадешь, не обладая особым проводником.

Кот привел меня в маленькую комнату без окон. Свет свечи слабо отражался от ее каменных стен. В центре комнаты стоял простой стол, на котором лежала стопка скрепленных друг с другом листов бумаги прекрасной выделки. Я, ни о чем не задумываясь, взяла эти листы со стола и попыталась их рассмотреть. Должно быть, здесь нельзя было долго находиться. Кот, который, приведя меня сюда, спокойно уселся у двери, теперь забеспокоился.

*****

Когда мой маленький проводник довел меня снова до спальни, я рухнула на кровать в неимоверной усталости и тут же уснула. Я смогла рассмотреть то, что нашла на ночной прогулке, лишь утром. Я не велела служанкам, которые помогают мне одеваться по утрам, входить в спальню, поднесла найденные бумаги к свету, который пробивался из окна, и впилась в них взглядом. Листы были скреплены каким-то неизвестным мне способом. Одно это вселяло во мне надежду на то, что они содержат то, что я ищу. На первом из листов было написано мое имя. Я перевернула страницу. На следующей была удивительного мастерства гравюра, на которой искусный художник изобразил цепи, свисающие с невидимого на картине потолка, к которым была за руки привязана обнаженная девушка. Израненное тело девушки, как мне казалось, еще трепетало в предсмертной агонии. Под ногами у нее был разведен небольшой, но жаркий костер. Об этом можно было судить по ее обуглившимся ступням. Еще одна страница была покрыта ровными рядами крестообразных значков. Каждый из них представлял собой две пересекающиеся линии, края которых были прихотливо украшены. В книге было много похожих страниц с крестами, которые перемежались страницами с изображением пыток.

Я сразу вспомнила, что видела похожие значки на свитке, на котором записана история моего рода. Перед именами на этом свитке записывали даты. Одну — для все еще живущих, и две — для тех, кто уже умер. Крест стоял рядом с датой смерти.

Когда я дошла до последнего листа, я увидела столь же искусное изображение, какими были наполнены все страницы. Там сплелись, пожимая друг друга, две руки. Одна из них — мужская. Вторая — женская. Когда я пристально рассмотрела вторую, я поняла, что предчувствия, с которыми я ехала в этот замок, меня не обманули. Я узнала в той руке изображение моей собственной руки. Той самой, которая принадлежала мне в лесном видении.

Я не могла понять смысл знаков, которые явил мне замок. Не могла уловить связи между сценами мучений, длинными рядами крестов и последним рисунком. Лишь он точно говорил мне о соединении меня и прекрасного незнакомца из видения, но вот все остальное оставалось для меня загадкой.

Я спрятала листы в тайнике, который устроила за картиной, и позвала слуг. Я никому не собиралась говорить о том, чем я занята. Никто не должен знать о моих планах и мечтах. Мечту легко можно спугнуть, если о ней кто-то узнает. Особенно, если это мечта, которая не касается никого кроме мечтателя. Бывают, конечно, мечты, занимающие разум многих. Такие мечты лишь усиливаются, когда их принимает все больше и больше людей. Моя мечта не такая. Она — как слабое пламя свечи ветреной ночью. Чтобы пронести это пламя сквозь бурю, нужно оберегать его. Любой неосторожный взгляд, любая завистливая мысль того, кто идет в ночи без огонька мечты, способна добавить ветру силы. И тогда огонь погаснет.

*****

После того, как я, с помощью служанок, оделась, вместе со мной осталась лишь одна из них. Ей следовало привести в порядок мои волосы. Она бережно причесывала их костяным гребнем, а я утопала в мечтах. Служанка, наверное, переняла какой-то частью своего существа часть моих мыслей. Ее рука дрогнула, я почувствовала, как гребень больно дернул меня за волосы.

В первое мгновение я не обратила на это особенного внимания. Я лишь посмотрела в зеркало, перед которым сидела, на служанку, которая отражалась в нем за моей спиной. Когда я взглянула на служанку, я ощутила то, чего не чувствовала уже давно. То самое, что однажды в обществе Оршоли и двух девушек заставило меня взять в руки кнут.

Я встала со стула, выхватила у служанки гребень и ударила ее по лицу. Я помню, какой силы были удары кнута, которые я наносила провинившейся служанке, привязанной к столбу. Сейчас все погрузилось в туман и я могу судить о том, что произошло, лишь по телу служанки, которое лежало на полу в моей спальне. Одна из ее рук была почти оторвана от тела, лицо уже не было похоже на лицо человека. Оно было разбито до костей.