Графиня фон Мален

– Да не пьян я. Коли не веришь, так езжай сам погляди. Тут и недалеко, даже до оврага не доедешь.

Клаус в такое жуткое преступление не поверил бы, но простой мужик так подшучивать над ним не осмелится. Видно, правду говорит.

– А что то за люди? – спрашивает егерь, понимая, что придется ему ехать. – Не военные ли?

Кто ж еще, кроме военных, осмелится на такое дело?

– Нет, – кричит Петер Мюллер, – не военные. На вид городские.

Не стал мужик говорить егерю, что люди те кажутся опасными. Зачем? Пусть егерь господский сам все увидит.

– Ну так что, Клаус, поедешь?

– Не твое собачье дело, – отвечает ему егерь, – твое дело сказать. А сказал, так езжай дальше, не стой у моего забора.

– Оно, конечно, конечно, – прокричал Петер и радовался, что не сказал егерю о том, что те двое, что жарят оленя, на вид весьма опасные, взмахнул хлыстом и повез сено дальше, половину надо ведь было старосте отдать.

А Клаус Кёллер стал собираться. Взял большой нож, аркебузу, что господин ему выдал, пороховницу повесил через плечо. Быстро и умело оседлал конька своего и направился по дороге в сторону оврага. Надо, конечно, было напарника позвать, но напарник его всю заслугу по поимке браконьеров себе бы приписал, так как он был старшим егерем, а Клаус младшим, поэтому Клаус решил изловить сволочей сам, единолично. Тем более что это простые горожане.

Торопился егерь и вскоре оказался на месте. Уже чувствовал запах дыма и жареного мяса, что разлетался по округе. Он даже следов на дороге не смотрел, так торопился нарушителей изловить. За такое дело можно и награду получить – господин молод и поэтому еще не жаден, – а может, даже повышение.

А когда увидал этих бюргеров, во-первых, пожалел, что не позвал напарника, а во-вторых, про себя пообещал набить морду мужику Мюллеру за то, что не сказал, что эти людишки весьма на вид непросты, хоть и не солдаты. Но отступать было уже нельзя. Клаус, взяв аркебузу и подпалив фитиль, поехал к этим разбойникам. А разбойники жрали мясо и пили пиво из жбана, а увидав егеря, вовсе даже не испугались, а лишь поднялись с земли и встали, руки в боки, в ожидании, когда он подъедет. А он, подъезжая, уже кричал им грозно, чтобы страха нагнать:

– Эй, вы, сволочи! А ну-ка, покажите руки! И говорите, есть ли железо при вас? – А сам подъезжает ближе и поднимает аркебузу.

– Ты дядя, не лаялся бы так с незнакомыми-то людьми, – нагло заявляет ему лопоухий.

И оба стоят с ухмылками, оружия не боятся. Арбалет лежит рядом, и ножи у обоих на поясе.

«Ох, Петер Мюллер, быть твоей морде битой, крепко битой», – думал егерь.

А пока он думал, тот, что пониже да покоренастей… раз – и уже у его коня стоит… два – и под уздцы его цепкой рукой схватил… три – и уже в ствол аркебузы вцепился, на себя ее тянет и смеется ртом беззубым.

– Это ты что, дядя, фитиль-то поджег, а на полочку запального пороха насыпать забыл? Как ты стрелять-то собирался? Или думал, что мы фитиля дымящегося испугаемся?

Егерь даже растерялся от такого проворства опасного человека и думал, что теперь ответить, а тут этот мужик так дернул за ствол, с такой силой, что вырвал аркебузу из сильных, в общем-то, рук егеря.

– Дай сюда, не игрушка это для дураков. Вещь сие опасная.

Но при этом узду коня он выпустил, а егерь тут же коня поворотил и погнал прочь, думая, что аркебузу он вернет, сейчас только до поместья господского доскачет и вернет. А Петер Мюллер… У, подлец, теперь-то точно легко не отделается.

– Ишь, как полетел, – глядя ему вслед, говорил Ёж. – Скоро и сам господин пожалует.

– Пожалует, куда денется, – соглашался Сыч, разглядывая аркебузу. – А вот аркебузка-то дрянь. Больше трех талеров нам за нее не дадут.

– Врешь, – отвечает ему товарищ, – опять врешь. Пять талеров выручим. И я свои две с половиной монеты должен за нее получить.

– Пять талеров, – кривляется Сыч и смотрит на приятеля с укоризной. – Неблагодарный ты, Ёж, человек. И очень жадный к тому.

– Уж кто бы про жадность говорил, – отвечает Ёж и садится снова к мясу и пиву поближе.

Часа не прошло с тех пор, как Сыч и Ёж отобрали у егеря аркебузу, как из кривых ворот старого и неказистого замка с шумом и залихватским гиканьем выехали шесть господ на отличных конях.