Графиня Кейт

Платья из серой материи и темные полотняные передники на девочках выглядели совершенно одинаковыми, но у Сильвии передник был обшит красной тесемкой, а у Кейт — черной, и притом весь запачкан; да и платье ее носило следы частого штопанья. В сущности, новенькие платья не были бы лишними для обеих, но если старое платье Кейт пришлось бы бросить как ни на что не годные лохмотья, то одежда Сильвии вполне могла бы еще послужить маленькой Лили или каким-нибудь бедным детям в школе.

Темные волосы Сильвии были мягкими как шелк и очень послушными; каштановую с рыжеватым отливом шевелюру Кейт едва сдерживала сетка. Сильвия была меньше ростом, плотнее и крепче сложена; Кейт же была высока, смугла и тонка. Лицо у одной было круглым и румяным, у другой — худым и бледным; одна смотрела на мир серыми глазами, другая — темно-карими с голубоватыми белками. Крепкие пальцы Сильвии могли бы запросто раздавить маленькую ручку Кейт, но эта тонкая ручка была между тем ловка на всякого рода работы. Непоседливая Кейт не могла долго усидеть на одном месте, и ее часто бранили за то, что она изнашивала гораздо больше башмаков, чем спокойная в движениях Сильвия. Девочки, впрочем, звали друг друга сестрами, и действительно, кроме разницы имен, ничто не могло напомнить Кейт Умфревиль, что она не сестра Сильвии Вардур.

Отец Кейт был духовного звания и умер так рано, что она не успела его толком узнать, а мать пережила отца всего на три месяца. После их смерти маленькую Кейт взяла к себе сестра ее матери, миссис Вардур, у которой девочка и росла в тесном доме священника, неподалеку от приходской церкви Святого Джеймса в Олдбороу. Кейт росла с двоюродными братьями и сестрами, называла отцом и матерью мистера и миссис Вардур, а те, в свою очередь, одинаково любили и собственных пятерых детей, и маленькую племянницу.

Миссис Вардур умерла четыре года тому назад, и младших девочек учила старшая сестра Мэри, бывшая прежде в пансионе и теперь отвечавшая за их воспитание. Сам мистер Вардур занимался с меньшим мальчиком Чарли, пока тот еще не мог ходить учиться в городскую школу.

Старший сын Эрмин служил в конторе старого доброго адвоката, мистера Брауна, имевшего прехорошенький домик и землю в двух милях от церкви Святого Джеймса. Там дети священника всегда с удовольствием проводили послеобеденное время.

Когда Кейт приняли в дом Вардуров, Эрмину пришлось отказаться от поступления в университет и от намерения по окончании курса принять на себя, по примеру отца, духовное звание. У отца и без того было много забот и огорчений, поэтому Эрмин, чтобы материально поддержать родных, поступил на службу. И как же счастливо было на самом деле это семейство, в особенности по субботам и по воскресеньям, когда этот добрейший юноша возвращался со службы домой.

— Ну вот, я закончила! — воскликнула Сильвия, положив свой грифель, откинулась на стуле и зевнула. — Нам нечего делать, пока не придет Мэри! Где она может быть?

— Взгляни! — сказала Кейт, удовлетворенно разглядывая свой рисунок; она забывала обо всем на свете за большим листом рисовальной бумаги. — Знаешь, что это?

— Дай-ка рассмотреть хорошенько.

Сильвия протянула руку и вгляделась в рисунок, изображавший молоденькую леди, богатство которой выражалось сделанными оборками (или вырезками) на платье, браслетом на руках, похожих на колбасы, и ожерельем на шее.

— Это, должно быть, очень богатая девочка, не так ли?

— Да, это очень богатая и знатная леди Этелинда. Красивое имя? Как бы мне самой хотелось быть леди… Леди Кэтрин! Хорошо звучит, правда?

— А кому это она что-то подает? Только, пожалуйста, не рисуй мужчину или мальчика, у тебя мужские ноги всегда так смешно выходят!

— Действительно, они у меня никак не получаются. Но делать нечего, мне здесь нужен мужчина. Вот смотри: это Максимилиан, милейший двоюродный брат леди Этелинды. Он юрист, — видишь, у него и бумаги торчат из кармана.

— Прямо как у Эрмина!

— Леди Этелинда дарит ему ящик с отличным новым микроскопом, вот видна его верхушка. Рядом целая кипа книг, а здесь я постараюсь сейчас нарисовать лошадку. Посмотри вот сюда, — не унималась Кейт, продолжая рисовать. — Вот леди Этелинда в самой лучшей своей шляпке, к ней от своего сгоревшего домика идет бедная девочка. Видишь?

Сильвия призвала на помощь воображение, чтобы представить себе развалины. На листе бумаги, правда, были видны только две линии, соединенные каким-то зигзагом с кольцеобразными каракулями над ним, видимо изображавшими дым. Смелый карандаш Кейт рисовал даже целое семейство в бедных одеждах, леди Этелинда являлась теперь в наброске (безо всякой перспективы, похожая на наклоненное дерево!), почти скрытая ногами лавочника, у которого она покупала платья для несчастных.