Графиня Листаль

— Я не требовала–бы от вас этой клятвы, еслибы дело шло не о том, кого вы любите более всего на свете…. Еслибы дело шло только обо мне, о! тогда я дала–бы вам полную свободу говорить.

— Но, вскричала Берта, кого хотите вы обвинять?

— Выслушайте меня, и прежде всего судите сами, какой повод имели вы обвинить именно меня. Что вы услышали из моего разговора с Джорджем Вильсоном?… Он говорил, что мне неприятно, его присутствие, потому что он знает одну тайну прошедшаго. Он говорил еще, что компрометирующия бумаги находятся в руках наших врагов… Наконец он говорил, что знает, как мне выгодно, чтобы он исчез. Не правда ли, вы это слышали?…

— Да!

— Скажитеже, где мое имя было произнесено?… Вы меня не любите, Берта; вы никогда не любили меня, и ваше предубеждение ослепляет вас до того, что затемняет ваш обыкновенный светлый и здравый взгляд на вещи…. Вы хотите, чтобы я была виновна; вся ответственность должна была пасть на меня, ваш гнев ослепил вас….

Говоря, графиня внимательно следила за выражением лица Берты. Разве могла быть равной борьба между такой ловкой женщиной как Мариен и неопытной девушкой, испуганной и огорченной, видящей себя принесенной в жертву и ищущей, за чтобы схватиться в этом хаосе. Графиня видела, что Берта сдается и нарочно мучила ее неизвестностью и намеками.

Графиня продолжала:

— Прошедшее!… но разве оно есть у меня? Мне было восемнадцать лет, когда ваш отец взял меня к себе; с того времени разве можно упрекнуть меня в чем–нибудь?… Разве я не была постоянно преданной и любящей подругой моего мужа?… Дитя мое, в жизни каждаго человека существуют тайны, которыя могут быть обяснены только обстоятельства мы…. Никто не совершенен, никто не может поклясться, что, в минуту заблуждения, не сделаетчего–нибудь….

— Сударыня! вскричала Берта боясь понять.

— А когда целая чистая и благородная жизнь выкупает минуту увлечения, разве кто нибудь имеет тогда право упрекать этого человека?… Не заключается–ли, напротив того, долг всех окружающих его в том, чтобы уничтожить на всегда следы сделанной ошибки…. даже более, пожертвовать собою для того, чтобы это происшедшее не явилось когда–нибудь перед ним во всем своем ужасе?

Берта закрыла лице руками; она считала себя игрушкой сновидения.

Графиня встала и положила руку ей на плечо.

— Наконец, продолжала она, если к тому–же человек, совершивший эту ошибку, болен, если его здоровье, даже жизнь зависят от всякаго волнения и если в тоже время опасность явится неожиданно, то надо или нет бороться всеми силами, чтобы избавить умирающаго от этой неизбежной опасности?… Следует–ли побороть всякое личное, эгоистическое чувство и пожертвовать собою для того, кого любишь и уважаешь?…

— И так, вскричала Берта, поднимая голову, тайна, о которой он говорил…. эта ошибка, за которую я должна пожертвовать собой…. была сделана --

— Не произносите его имени! кротко сказала графиня, закрывая рукою рот девушки. Милосердие, в котором Бог не отказывает последнему из своих созданий, вы окажете тому, который искупил свою ошибку целой благородной и честной жизнью…

Берта упала на колени.

— Отец мой! отец мой! О! простите меня, вы ангел, а я осмелилась оскорбить вас….

— Не просите у меня прощенья…. лучше помогите мне. Да бедняжка, ужасная опасность висит над головою того, кого мы любим более жизни…. Чтобы спасти его, я должна была выслушать условия, предложенныя мне этим человеком…. Готовы–ли вы помогать мне?

Берта продолжала стоять на коленях; после последних слов мачихи она обернулась к двери, которая вела в комнату отца и прошептала:

— О! ты был для меня лучшим из отцов, тебе принадлежит моя жизнь, которую я отдаю тебе взамен тех огорчений, которыя я могла причинить тебе.

Молния торжества сверкнула в глазах Мариен. Ея адская хитрость восторжествовала над неопытностью ребенка, она сумела несколькими словами поселить в душе девушки ужасное подозрение против отца, и против этого подозрения Берта почувствовала себя не в силах бороться.

Однако одна мысль вдруг мелькнула в ея голове.

— А Морис? вскричала она оборачиваясь к мачихе.

— Вот где начинается ваша доля самопожертвования!

— Но вы не хотите, чтобы его убили! Это невозможно. Его смерть будет преступлением и вы не можете допустить, чтобы оно совершилось…

— Но разве я могу повелевать судьбой, дитя мое? сказала Мариен. К тому же он сам вызвал Джорджа.

— Но вы имеете влияние на Джорджа….

— Чтобы называете влиянием? Разве, напротив того, он не имеет в своей власти все, что я люблю?

Берта ломала руки.

— Но я не хочу, чтобы Морис умирал. О! мамаша! спасите его! умоляю вас….

— Вы говорите о моем влиянии на Джорджа, но его не существует…. Только одна особа может изменить его решение….

— Кто–же это?

— Вы сами!

— Я!

— Он любит вас…. Ваша красота тронула это каменное сердце…. Что–бы вы ни попросили его. будете уверены, что он это сделает.

— О! сказала Берта с отвращением.

— Малейшая ваша просьба будет им исполнена….

— Я не сделаю ничего! вскричала Берта. Это было–бы изменой!

— Но тогда Морис будет драться, Морис умрет!