Графиня Монте Карло

— Ваши друзья в Марсельской тюрьме, — сообщил он, — хотя не совсем там. Старик в больнице, а молодой в Париже на соревнованиях.

Заметив удивленный взгляд Анны, он пояснил:

— Он под Парижем. Тоже в тюрьме, разумеется. Сейчас проходят соревнования по боксу среди заключенных, а он — звезда! На него даже ставки принимают. Один к двадцати. Если он проиграет, кто-то может озолотиться, хотя вряд ли. Он скорее всего победит. Тогда на каждые сто франков — выигрыш пять. Лично я тысячу поставил. Так, ради спортивного интереса. Ваш Александр все бои в первом раунде выигрывает.

— Что со стариком? — перебила его девушка, — почему он в больнице?

— Сейчас его обследуют, — пояснил адвокат, — подозревают рак поджелудочной железы.

— Как?! — прошептала Аня и тут же скомандовала водителю: — стоп!

Бородач вздрогнул и нажал на тормоз.

— Разворачиваемся и едем в Марсель.

— Завтра, голубушка, — погладила ее по плечу графиня Радецкая, — отдохнешь, переоденешься и поедешь их выручать.

— Да Вы поймите: он — болен, а каждый день в тюрьме для старого человека — что потерянный месяц жизни.

— Доченька, — взмолился дон Луиджи, — сейчас вечер. Все равно ничего не решим. А завтра с утра пораньше мы с адвокатом отправимся туда. Если хочешь, затемно встанем и помчимся.

На том и порешили.

Войдя в палату, Аня замерла, отыскивая глазами Шарманщикова. Поначалу ей даже показалось, что врач ошибся и привел ее не туда, куда ей было нужно: всего четыре койки, но люди, лежавшие на них, были ей незнакомы.

Наконец один из них, смотревший до этого прямо на Аню, приподнял руку, лежавшую поверх одеяла, и помахал.

Девушка узнала его и ужаснулась. Константин Иванович похудел и потемнел. Аня подошла и, наклонившись к Шарманщикову, поцеловала его в обе щеки.

— Я вытащу Вас отсюда, — твердо произнесла она, — простите только, что пришлось почти два месяца ждать, но я не могла…

— Мне известно, где ты находилась, — попытался улыбнуться Константин Иванович, — нас, наверное, тоже долго здесь не продержат. Свидетелей у них нет. Следователь их приходил сюда с переводчиком. А тот как услышал мою фамилию, все мне и выложил — то, что следователь никогда бы не сказал. У них только показания менеджера казино и видеопленка, на которой ровным счетом ничего: ни сговора, ни передачи денег, а только пьяный и обезумевший от удачи старик…

Константин Иванович последние слова произнес совсем тихо. Потом попытался что-то сказать еще, но не смог ничего вымолвить. Аня погладила его, успокаивая, и еще раз поцеловала.

— Слушай внимательно, — наконец произнес Константин Иванович, — я на твое имя фирму здесь зарегистрировал, «Анна Оливетти Компани», туда кое-какие деньги сбросил, на эту кредитку, что у тебя есть. Может быть, счет заблокировали по указанию органов дознания. Но деньги в Швейцарии, а там преспокойненько плюют на все обвинения. Проверят лишь, нарушали ли мы швейцарские законы, имели ли основание на въезд в Швейцарию. Напоследок могут проследить, попадали ли на счет деньги от продажи наркотиков или уходили на оплату сомнительных сделок. Но это они уже выяснили: деньги пришли из казино и ни сантима оттуда не снималось. Казино своим заявлением в полицию косвенно подтвердило, что выигрыш был, а теперь их жаба душит, хотят обратно денежки получить, но ничего у них не выйдет.

Он опять сделал паузу, чтобы отдышаться, причем взмахом руки остановил пытающуюся что-то сказать Аню.

— Президентом твоей фирмы я Сашку назначил. Он — парень добрый и честный. Работу наладит и долги соберет — те, что в России у кого-то передо мной есть. Луиджи я обещал заводик винный, ремонт домишка его, еще что-нибудь. Ты не скупись — сполна с ним рассчитайся: все равно тебе это достанется. А теперь самое главное. Денег у тебя будет много, но прошу тебя: заплати мой личный долг. Найди человека и дай ему столько, чтобы ни он, ни все его потомки ни в чем не нуждались, — пусть это будет половина того, что у тебя будет. Но это величайший долг мой, который деньгами не оплатить, но хоть как-то можно компенсировать. Слушай и запоминай.

Шарманщиков закрыл глаза, Ане даже показалось, что он заснул. Но Константин Иванович продолжил: