Графиня Салисбюри

«Эдуард III, король Англии, герцог Гвиенны, пэр Франции, куму своему Иакову Дартевелю, депутату города Ганда, представителю герцога Фландрии.

Да будет известно вам, что мы уполномочиваем кавалера Вальтера, обязываясь признать полезным и действительным всякий трактат войны, мира или торговли, заключенный с вами и подписанный им. Эдуард».

— Теперь вы признаете меня его посланником!

— Совершенно, это неоспоримо.

— Итак, будем говорить откровенно. Вы желаете свободной торговли с Англией?

— Вы предполагаете войну с Францией?

— Из этого вы видите, что мы имеем надобность один в другом, и что выгоды Эдуарда и Дартевеля, как, по-видимому, не различны, но касаются одни других. Отворите ваши гавани для наших войск, тогда мы отворим свои для ваших купцов.

— Вы скоро приступаете к делу, молодой друг мой, — сказал улыбаясь Дартевель, — когда предпринимают войну или торговый оборот, то, конечно, с целью, чтобы они принесли пользу — не правда ли? И так первым средством к успеху, это — обдумать все прежде, не торопясь, но и, об, думав, не приступать к исполнению, если не предвидится трех случаев к успеху.

— Мы их будем иметь тысячу.

— Вот ответ, который ни на что не отвечает. Берегитесь ошибиться в гербе Франции; вы думаете, что в нем три лилии, напротив, это три копья; и верьте мне, если одни только ваши леопарды замышляют это предприятие, то они переломают себе зубы и когти, не сделав ничего полезного.

— Поэтому Эдуард и не начнет войны, не удостоверясь в помощи герцога Брабандского, владетелей Империи и добрых городов Франции.

— Вот в этом-то все и затруднение. Герцог Брабандский характера нерешительного, и без сильных причин он не примет сторону — ни Эдуарда, ни Филиппа.

— Может быть, вы не знаете, что герцог Брабандский — двоюродный брат короля Англии.

— Напротив, я это лучше всех знаю; но знаю еще и то, что сын герцога Брабандского женится на дочери короля Французского; и доказательством этому служит отказ его графу Ганаусскому, дочь которого Изабеллу он хотел взять в замужество.

— Но я думаю, — сказал Вальтер, — это не касается других владетелей, и что граф Жюлие, епископ Колонский, мессиры Фокемон и Куртрезьен не откажутся выступить в поход.

— Все это — правда, но только первые три зависят от Империи и не могут участвовать в войне, не получив увольнения от императора. Что же касается четвертого, то он свободен; но он не что иное, как простой рыцарь, имеющий поместье от короля, и как владетель этого поместья, обязан следовать за ним на войну; поэтому и может оказать помощь Эдуарду, только своею особою и двумя прислужниками.

— Но, я могу надеяться, — сказал Вальтер, — по край ней мере, на добрых жителей Фландрии?

— Еще менее, господин рыцарь, потому что мы связаны клятвою, и не можем воевать против короля Франции, не заплатив двух миллионов гульденов штрафа и не подвергнув себя отлучению от церкви.

— Вы мне сказали, — вскричал Вальтер, — что война с Францией опасна, но теперь я вижу, по словам вашим, что она даже невозможна.

— Ничего нет невозможного в этом свете для того, кто способен все хорошо обдумать; нет никакой неизвестности, которую бы определить было невозможно, трактата, которого нельзя бы было нарушить золотом, и клятвы, у которой не было бы потаенного выхода, где на страже всегда стоит выгода.

— Говорите, я вас слушаю, — сказал Вальтер.

— Во-первых, — продолжал Дартевель, как будто не замечая нетерпения молодого человека, — оставим тех, которые на стороне короля Филиппа и короля Эдуарда, потому что их трудно заставить переменить свои мнения.

— Но король Богемский?

— Его дочь вышла за Дофина Иоанна.

— Епископ Льежский?

— Филипп будет обещать ему кардинальство.

— Герцог Австрийский Альберт и Оттон?

— Их можно бы было купить, но они уже продали себя. Что же касается короля Наваррского и герцога Бретанского, то они природные союзники Филиппа; значит, все за Францию. Теперь будем говорить о тех, которые за Англию.

— Первый — Гильом Ганаусский, тесть короля Эдуарда.

— Но знаете ли вы, что он при смерти от подагры?

— После него сын его будет наследником, и я в них обоих равно уверен, как в одном, так и в другом. Потом Иоанн Ганаусский, находящийся при дворе Англии, и который дал уже обещание королю.

— Если он его дал, то, наверное, и исполнит.

— Рено-де-Гельдр, женившийся на Элеоноре, сестре короля.

— Потом еще кто?

— Никого более, — сказал Вальтер. — Вот все наши друзья и недруги!..

— Начнем же говорить о тех, кого нельзя назвать ни другом, ни недругом.

— Или о тех, кого выгода заставит сделаться тем или другим.

— Все равно, начнем с герцога Брабандского.

Но, вы говорите, что он нерешителен, и что трудно его принудить на что-нибудь окончательное.