Графиня (СИ)

Дай тишину для чуткости и лада…

Мы так давно не виделись, мой друг!

Как хорошо, что годы запоздали

И не застали нас, друзей, врасплох.

Что нас влекут труды и дали,

Когда кругом такой переполох!

Дай веру мне молитвой и терпеньем,

Дай память мне всех человечьих мук!

Дай дерзость мне наполнить сердце пеньем…

Мы так давно не виделись, мой друг!

(Борис Галкин. Песня другу)

Добрые дела

Ох, рано, встает охрана. Зато свежо. Свежий, слегка голубоватый воздух настолько густой, что кажется, его можно черпать ложкой. Зачерпнула ладошками небо и умылась им. И вдохнула это небо… Боже… какое оно вкусное! И ведь небо – это и есть воздух! Надо просто осознавать это, когда дышишь. Не просто дышишь, не просто вдыхаешь воздух. Не так. Ты вдыхаешь небо. Это чистое, голубое небо. Это оно из легких проникает в кровь и насыщает все внутренние органы, все клетки организма. Просто вот это чистейшее, нежное, голубое и мудрое небо. И всегда знать, что оно, это небо, в тебе. Оно внутри. Снаружи его никто не видит, и лишь иногда в глазах может слегка сверкнуть кусочек неба, накопленного человеком, любящим жизнь, Бога, небо, солнце… Это все внутри нас. Ох, как же хорошо!

– По коням, ребята, – скомандовала я.

Эххх… а ведь совсем недавно я боялась лошадей. А сейчас, хо-ба-на и я на коняге. Ну… погнали! Полем лесом, лесом полем.

Через несколько часов мы приехали в первую деревню. Нашли старосту – довольно крепенький старичок такой. Лет шестидесяти на вид.

– Староста Варош. Я – новый хозяин этих земель. Маг. Будем знакомы. Вот бумаги, – сообщила я старосте.

– И чего вам, господин маг, от нас надо? Подати? Так идите вон, забирайте что найдете. Все равно помираем. Хотите сами казните, а нет – так зимой все одно.

– Уважаемый Варош, я не за податями. И последнее выжимать с вас не буду. Но неповиновения не потерплю. У вас есть больные в деревне?

– Ну, ты, хозяин, сказанул, так сказанул! У нас вся деревня тринадцать стариков, одна крепкая семья, одна знахарка и восемь больных, осталось. Но это ненадолго. До первой зимы. В прошлую зиму четверо умерли. И еще стариков семеро. А в эту…

– Я понял. Ведите меня по домам вашим.

– Что, прямо во все дома заходить будете? Так зря время теряете. Скотина только у той семьи крепкой. Они нам прошлой зимой подохнуть не дали, помогали, чем могли. Две коровы да лошадь еще. Куры есть у трех старух. А больше все. Урожая нет никакого. Корни капаем в лесу.

– Веди старик. Не буду я брать подати с вас. Слово барона! – рявкнула я.

– Ишь ты, грозный какой. Так нам нечего бояться то. И терять нам нечего. Почитай отмучились все. А пойти… Ну, пошли, коль совести нет.

– Нету-нету у меня совести. Так что веди.

Первый дом. Старики. Дед и бабка. Совсем старые. На вид лет восемьдесят. Да… таким, наверное, ничего не поможет. Отжили свой век. И так бывает. Вспомнилась бабушка моя…

… – Баба, а ты не умрешь? Все умирают, и ты тоже умрешь? – наивный детский страшный вопрос. Тогда хотелось понять, а что такое «никогда больше». Безысходностью пахнут слова эти для маленького ребенка.

– Запомни, дочка, смерть еще заслужить надо. Пока не пройдешь свой путь – не получится умереть, – отвечала мне моя мудрая бабушка.

– Не получится? А почему не получится? А ты хочешь умереть? – казалось странным, что кто-то может хотеть не быть. Не мечтать, не радоваться, не заботиться, не любить, не видеть…. Не быть. Казалось невозможно такое. Ведь все так интересно в мире! Как можно не хотеть быть? Казалось, что мир есть, пока есть я. А может так оно и есть на самом деле….