Графиня Солсбери

— Я так и подумал, а посему позаботился о вашем размещении.

— Я поручил это дело Роберту.

— Роберт устал, его мучат голод и жажда, у него не будет времени подыскать жилье, достойное вас. Я послал его поужинать вместе со слугами наших гостей, а на себя взял заботу проводить вас в приготовленную комнату и оказать подобающие почести.

— Но еще один гость в такое время, когда у вас и без меня собралось столь большое общество, непременно причинит вам значительные неудобства, а помимо этого, создаст сильно преувеличенное представление о важности вновь приехавшей особы.

— Пусть вас не волнуют эти неудобства… Комната, где вы расположитесь, принадлежит моему сыну Филиппу: ему всего десять лет от роду, и он не слишком огорчится, если ее займете вы. Она соединена с моей комнатой коридором, а сие означает, что вы сможете приходить ко мне, а я к вам, и никто об этом не узнает; кроме того, из нее на улицу есть отдельный выход, так что вы сможете принимать у себя кого пожелаете. Что касается важности вашей особы…

— Прекрасно! — воскликнул Уолтер, согласившись с той быстротой, с какой он обычно принимал решения. — Я с удовольствием принимаю гостеприимство, которое вы мне предлагаете, и надеюсь когда-нибудь отблагодарить вас за него в Лондоне.

— Полноте! — с недоверчивым видом ответил Артевелде. — Я не думаю, что мои дела когда-нибудь позволят мне переплыть пролив.

— Даже если вам придется отправиться в Англию за крупной партией шерсти?

— Вы прекрасно знаете, мессир, что вывоз этого товара запрещён.

— Знаю, — подтвердил Уолтер. — Но тот, кто отдал приказ, может его и отменить.

— Это все дела чрезвычайной важности, — сказал Артевелде, приложив палец к губам, — чтобы говорить о них, стоя у двери, да еще когда она распахнута. Серьезно обсуждать подобные дела можно лишь запершись и сидя друг против друга за столом, где для поддержания разговора стоит добрая бутыль пряного вина, и все это, мессир Уолтер, мы найдем в вашей комнате, если вы соизволите туда подняться.

И он подал знак слуге; тот, взяв в углу столовой факел с горящим воском, чтобы осветить дорогу. Подойдя к комнате, он открыл дверь и удалился. Уолтер и Артевелде вошли, и последний тщательно закрыл за собой дверь.

VI

Уолтер, действительно, увидел, что все считавшееся Жакмаром необходимыми условиями для дипломатической беседы было заранее приготовлено: посередине комнаты стоял стол, по обе его стороны ждали собеседников два больших кресла, а на столе огромный серебряный кувшин даже при первом взгляде на него обещал обильно оросить любой спор, сколь бы долгим, важным и бурным тот ни оказался.

— Мессир Уолтер, нет ли у вас привычки откладывать на завтра те серьезные дела, что можно обсудить немедля? — спросил Артевелде, продолжая стоять у двери.

— Метр Жакмар, делами вы занимаетесь до или после ужина, ночью или днем? — осведомился молодой человек, откинувшись на спинку кресла и положив ногу на ногу.

— В любое время, когда дела не терпят отлагательства, — ответил Артевелде, подойдя к столу.

— Я тоже, — сказал Уолтер. — Поэтому присаживайтесь и давайте поговорим.

Артевелде занял свободное кресло с живостью, свидетельствовавшей об удовольствии, с каким он принял приглашение.

— Метр Жакмар, за ужином вы сказали о том, как трудно начать войну между Фландрией и Францией, — заметил Уолтер.

— А вы, мессир Уолтер, после ужина обронили несколько слов о том, как легко заключить договор о торговле между Фландрией и Англией.

— Заключить договор очень нелегко, но возможно.

— Война имеет свои опасные стороны, однако, действуя благоразумно, мы можем пойти на все.

— Хорошо, я вижу, мы поймем друг друга. Теперь приступим к делу и не будем терять времени.

— Но прежде чем я дам ответ хотя бы на один ваш вопрос, мне важно знать, кто их задает.

— Посланник короля Англии; вот грамота о моих полномочиях, — сказал Уолтер, доставая из-за пазухи пергамент.

— И с кем же уполномочен он вести дела?

— С тем, в чьих руках все дела Фландрии.

— Значит, сия верительная грамота дана самим…

— … королем Эдуардом, о чем свидетельствует его личная печать и что подтверждает его подпись.

— Неужели его величество король Англии не счел для себя зазорным написать бедному пивовару Жакмару! — воскликнул Артевелде с чувством тщеславия, плохо скрываемым под напускным недоверием. — Я сгораю от любопытства узнать, как король к нему обратился: братом можно называть только короля, кузеном — пэра, мессиром — рыцаря, а я не король, не пэр и не рыцарь.

— Поэтому он и выбрал обращение, наименее напыщенное, но столь же дружеское, как и те, что вы перечислили. Судите сами…

Артевелде взял из рук Уолтера грамоту и, хотя испытывал в душе сильное желание узнать, в каких выражениях написал к нему столь могущественный король, как Эдуард, казалось, проявил мало интереса к формуле обращения, прежде всего уделяя внимание другому.