Графские развалины

Тем временем вопрос всплыл: а кому, собственно, бомбу на середку пруда вывозить? Плотик наш двоих никак не сдюжит. Стали соломины тянуть — выпало Черепу. Он всегда отмороженный был — обрадовался даже. Своей рукой, значит, решил Большой Бабах учудить. Пускай, думаю, я-то не больно с той дурой плыть хотел…

Ну ладно. Плюхнули плотик на воду, взгромоздился Черепок на него. И тут накладка вышла. Грузоподъемность-то мы загодя испытали, а как весла слушается — нет. Хреново грести получалось. Крутится плот, рыскает, — а вперед еле-еле ползет. Туда-то ничего, добултыхать можно… А потом, к берегу? Когда на дне обратный отсчет пойдет? Задачка…

По счастью, у меня моток шнура нашелся, метров тридцать. Капронового, тоненького — чуть толще суровой нити. Но вроде крепкого… Решили: обратно Череп грести будет, а я его за шнурок тот подтягивать.

В общем, поплыл. Я на берегу, шнур разматываю — другой конец к плоту привязан. Ну, догреб он до середины, да и бултыхнул баллон вместе с грузом привязанным. И обратно скорей. Череп гребет со всех сил, я тяну — и все равно кажется: медленно, не успеет. Щас, думаю, как грохнет — и закачается Черепуша кверху пузом рядом с рыбками… Так за него перебздел — уж лучше бы сам поплыл…

От мыслей этих потянул, видать, слишком сильно. Шнурок мой — щелк! — и лопнул!

Присел я, взрыва ожидаючи, секунды в уме считаю… А Череп матерится, но веслом плюхает — а что ему еще делать?

И ничего, успел. Скоком на берег, вместе со мной за пригорок какой-то залег… Лежим, Большого Бабаха ждем. И — ничего. Тишина. Время капает, земля холодная — надоело, встали, подальше отошли, на бревнышко какое-то уселись… Ситуёвину обкашливаем. Сами себя успокаиваем: не бутылка всё-таки, корпус мощный, хрен его знает, как быстро под таким давлением газ выделяется — может, едва-едва… Решили ждать до упора. Пока не шандарахнет. Жаль трудов-то двухмесячных…

Сидим, ждем. О том о сём шепотом разговариваем. У Черепа папиросы нашлись — покурили. А штука всё никак взрываться не хочет. И чувствуем мы: не взорвется уже. Но сидим — на чистом упрямстве.

А вокруг ночь… Вроде и тихая, безветренная, а какие-то звуки всё равно слышатся. Негромкие и непонятные… Порой типа как птица вдали кричать начинает, а вслушаешься: вроде и не птица вовсе… Сначала, пока мы с бомбой да плотом возились, не обращали внимания, а теперь-то сидим, прислушиваемся, Большой Бабах ждем… И, знаешь, — неприятно как-то стало. Да и место не из лучших: в спину развалины пустыми окнами уставились, кладбище опять же рядом. И до Чёртовой Плешки рукой подать — хотя про нее говорят, будто она то на одном, то на другом месте объявиться может…

В общем, разговор наш смолк сам собой, сидим, друг к дружке жмемся… Надо бы уходить домой по уму, но дело на принцип пошло. Ночь безлунная, одни звезды на небе — мы со скуки на них пялимся, падающие высматриваем — чтоб желание загадать, значит. У меня одно наготове было: Ленке Протасовой вдуть по полной программе. А какие еще желания на шестнадцатом году бывают? Тока такие… Но они, звезды в смысле, всё не падают и не падают…

Позже, правда, какая-то сверзилась-таки сверху, но мне к тому времени уже не до Протасихи стало…

Потому как Череп на другом берегу пруда странную вещь углядел — и мне показал. Я сначала-то долго пялился, ничего не видел… Но затем рассмотрел всё же. Вроде как стоит там машина, не то белая, не то светло-серая — едва на фоне деревьев видна. По контуру на «Ниву» похожая, но велика больно, с трактор размером примерно… Непонятная, в общем, штука.

А самое странное — шли мы вроде с той стороны, да ничего не заметили. Хотя, понятно, и проскочить в темноте могли…

Посидели мы, поспорили: что там оказаться может. Так ничего и не решили. Череп давай подначивать: пошли, мол, глянем, что там такое… Заодно разомнемся-согреемся. Он всегда шебутным пацаном был.

А мне в падлу хилять в обход, но одному в темноте тут торчать кайфу еще меньше. Ладно, пошли… Обошли пруд, потыкались туда-сюда — ничего похожего нету. Как испарилась машина. Уехать не могла, двигателя мы не слышали… А самое главное, сомнение берет: на то ли место мы вышли… Ни тележки нашей, ни плота не видать с этого берега…

Делать нечего — вернулись. Глядь: стоит машина всё там же. Тут Череп завелся: что за чудеса такие? Решил в одиночку туда снова сходить. А я чтоб с этого берега ему наводку давал… И что ты думаешь — потащился.

Я сижу, в темноту пялюсь. Раз — огонек спички на том берегу вспыхнул. Кричу — тихонько, но над водой звук хорошо идет: левее, левее забирай! Погас огонек. Погодя другой появился. Я снова: еще чуть левее! Третья спичка — я командую: теперь назад, мимо прошел!

И всё… В смысле, ни огоньков, ни Черепа. Сижу, жду, а его нет и нет… Кричу, зову, — тишина…

Разозлился я жутко. Вот, думаю, сучара — сыграл шуточку! А мне, значит, все добро домой переть в одиночку…

Но делать нечего, не до утра ж тут кантоваться. Навалил на телегу всё хозяйство, пока до дому допер, восток зарозовел уже…

Ладно, думаю, сочтусь еще с гадом-Черепом…