Графские развалины

Никаких надписей или маркировки на почерневших досках не виднелось. Ящик казался великоват для винтовочного или снарядного — метра два длиной и чуть меньше метра шириной и высотой. Характерные пропорции навели Лисичкина на догадку:

— Слу-у-ушай, а это не гроб ли? Может, зацепили-таки захоронку? По самому-самому краешку?

— Не похоже… — сказал Стас неуверенно. Впервые на памяти Кольки он что-то говорил неуверенно. — Их тут… там… без гробов кидали, вповалку… Разве что…

Он не договорил и спрыгнул в траншею. Лисичкин за ним.

Проржавевшее железо петель и замков быстро уступило напору двух фомок. Прежде чем открыть крышку, Стас несколько секунд помедлил. Потом резко откинул её в сторону.

— фу-у-у… — разочарованно протянул Лисичкин. — Мышиное дерьмо какое-то откопали.

Ящик доверху наполняла труха непонятного происхождения. Непонятного — для Лисичкина. Стас определил сразу:

— Стружка. Сгнила вся… Что стоишь, давай выбрасывай! Да не лопатой, руками!

Запах от растревоженной трухи пошел нехороший. Подозрительный запах. Лисичкин всегда думал, что гниющее дерево пахнет по-другому, иногда даже приятно — например, в лесу, где запах гниющих ветвей и листьев называют отчего-то «грибным»… Сейчас же чувство возникло такое, будто он держит голову над кастрюлей с каким-то мерзким варевом, в самом пару. Голова кружилась, воздух казался наполнен множеством мелких жгучих кристалликов, терзающих не только нос — дышал Колька уже широко распахнутым ртом, — но и бронхи, и легкие.

Старик! — похолодел Лисичкин. Не об этой ли находке говорил подозрительный старик? О находке, которой они совсем не обрадуются… И Коле захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда.

— Есть! — нащупал что-то Стас. — Твердое! И длинное!

— Винтовка? — радостно спросил Колька. Он враз позабыл о своих панических мыслях. Никак не мог старик видеть на два метра вглубь…

— Да нет, не винтовка, похоже на… — Стас недоговорил. Но тут Лисичкин и сам докопался.

…Это оказался всё-таки гроб, лежавший в ящике под слоем истлевшей стружки. Самой стандартной формы, но металлический. Никаких украшений на гробу не было. Стеклянное окошечко в передней части тоже отсутствовало.

Странное дело — они нашли то, к чему так упорно стремились, но Колька ни малейшей радости не почувствовал. Лишь тревожное ожидание чего-то гнусного. И тон заговорившего Стаса был мрачен.

— Неужели генерал какой? — сказал он задумчиво. — Так вроде не гибли тут генералы в сорок четвертом… Может, другая важная шишка? Чиновник, скажем, из рейхскомиссариата восточных территорий… Да ещё тут рядом испанцы квартировали, «Голубая дивизия»…

Сквозь тревогу Лисичкина пробилось удивление. Впервые он видел Стаса таким. Прежний Пинегин — решительный и не знающий колебаний — уже орудовал бы подходящим инструментом, вскрывая загадочную домовину.

И тут рассуждения Стаса прервал крик. Громкий, надрывно-тоскливый. Донесся он слева, от Спасовского кладбища — настоящего кладбища, с крестами и оградками.

Лисичкин издал тонкий писк и присел на дно траншеи. Крик не повторился. Стояла прежняя тишина, кажущаяся сейчас зловещей и опасной.

— Ш-ш-што это? — прошипел Лисичкин еле слышно.

Его испуг, как ни странно, помог Стасу взять себя в руки.

— Козодой это, Лисаяма-сан, обычный козодой. Они любят жить на деревьях старых кладбищ…

Разве у нас они водятся? — хотел спросить Лисичкин. И не спросил. Козодой, конечно же козодой… Колька выпрямился и почувствовал, что трусы и брюки в районе ширинки немного мокры. Совсем чуть-чуть. Он смущённо повернулся боком, хотя в свете фонаря Стас едва ли мог разглядеть крохотное темное пятно.

— Ладно, вскрываем, — сказал Пинегин.

— Может, не надо? Днем бы, со Скобой… Ты же сам говорил…

— Вскрываем, — отрезал Стас. — Чует моя задница, что это не то. Не захоронка… — Он нагнулся над гробом, провел пальцем по поверхности. — Что-то не пойму, что за металл. И не свинец вроде и не цинк… «Болгарка» бы не помешала, да подключить не к чему…

Непонятный металл оказался весьма мягким сплавом. И не толстым. Нож Стаса легко пробил его. Раздался легкий свист воздуха — гроб был герметичным. За пару секунд наружное давление уравнялось с внутренним. Под ударами молотка нож быстро продвигался по периметру крышки. Через несколько минут шов достиг достаточной длины.

Стас откинул крышку и издал странный звук — не то поперхнулся, не то задавил на корню матерную тираду.

В гробу лежал не скелет в клочьях истлевшего тряпья, как того стоило ожидать. Мертвец, чей покой они потревожили, выглядел похороненным несколько дней назад — хотя Лисичкин, конечно, лишь умозрительно представлял, как мертвецы выглядят там спустя несколько дней после похорон… Но и живым — уснувшим — лежавший в гробу не казался. Желтоватое лицо — высокий лоб, шрам на щеке, щегольская ниточка усов, закрытые глаза — казалось принадлежащим не спящему человеку, но персонажу музея восковых фигур. Награды на груди поблескивали, словно последний раз их начищали отнюдь не полвека назад.

— Как живой, — констатировал Стае очевидное. — Забальзамировали так уж забальзамировали.