Графы Лудольф

Австрийский посланник Карл-Людвиг Фикельмон (1777–1857) был женат на Дарье Федоровне Тизенгаузен (1804–1863), дальней родственнице Густава Оттоновича (ее бабушка Катарина Фридерика Штакельберг была дочерью двоюродного дяди отца Густава). Молодой и красивой жене австрийского посланника удалось не без помощи своей матери — дочери выдающегося русского полководца Елизаветы Михайловны Кутузовой (1783–1839) — создать в столице Неаполитанского королевства светский салон, посетителями которого кроме дипломатов стали такие известные личности как: Джон Фейн, генерал и музыкант, литератор Карло Меле, епископ Капечелатро (помните, тот, который так нежно относился к Текле Вайссенхоф-Лудольф?), князь Камальдоли и многие другие.

Жаркое неаполитанское лето прекрасная графиня Долли Фикельмон с мужемдипломатом предпочитали проводить на морском побережье в Сорренто и Кастельмаре, где соседствовали с семейством известного неаполитанского дипломата графа Джузеппе Костантино Лудольфа, имевшего летнюю резиденцию в тех краях.

В книге Ивана Бочарова и Юлии Глушаковой «Кипренский» помещены любопытные подробности пребывания графа Густава Оттоновича в Неаполе и его взаимоотношений с русскими художниками, посещавшими и жившими в ту пору в столице Неаполитанского королевства.

Сильвестр Щедрин находился в Неаполе в 1820–1821 гг., а потом переехал в Рим. Он в ярких красках рассказывал Оресту Кипренскому о красоте Неаполя и назидательно советовал непременно посетить его. Недаром говорится «Посмотри Неаполь и умри!», ибо кто не видел этой земли, почитай, не знает Италии!

Сильвестр Щедрин уверял Кипренского, что русский посол граф Густав Оттонович хоть и чопорен, как всякий истинный лифляндец, но к художникам проявляет расположение — приглашает к себе на обеды вместе со знатными путешественниками и путешественницами. Вообще же Щедрину не очень нравятся официальные приемы у посла, но иногда графу удается его вытащить на свои рауты.

В то время русское посольство было немногочисленным — сам посол и несколько его сотрудников. В гостях у посла часто бывали неразлучные приятельницы: княжна Голицына Елена Михайловна и графиня Воронцова Екатерина Артемьевна. Также бывала и княгиня Софья Григорьевна Волконская, чьи портреты охотно писали Брюллов и Щедрин.

Кипренскому Неаполь очень понравился, и он хотел бы задержаться подольше, но — вот незадача! — у него заканчивались деньги. Художник пишет письмо императору Николаю I с просьбой дать ему под залог картин, таких как, например, портрет Швальбе, некую сумму.

Царь поручает перепроверить все князю Волконскому. Князь Гагарин тоже хлопотал о художнике, искренне написав Волконскому, что надо бы предоставить художнику такую возможность. А вот посол в Неаполе Штакельберг написал в Петербург Волконскому письмо совсем иного содержания.

Посол высоко отозвался о шедевре Кипренского — портрете Швальбе, который, действительно, был принят всеми неаполитанскими знатоками за работу Рембрандта, но при этом резко критикует изображение Давыдова и другие произведения художника.

В заключение письма граф Густав Оттонович утверждает: «Я не думаю, что стоимость их картины соответствует запрошенной сумме, но господин Кипренский, если он захочет вернуться к своей старой русской живописной манере, в том, что касается портретного искусства, найдет в своем таланте, чем обеспечить себя на жизнь».

К сожалению, казенно-бюрократическая отписка посла Штакельберга, в которой явно сквозила неприязнь графа к опальному художнику, предрешила его судьбу. Известно, что граф не сообщил художнику, что отрицательный ответ — это решение царя, а не князя Волконского. В архиве сохранилось письмо Волконского графу Штакельбергу от 16 января 1832 года.

«В письме, кое Вы изволили направить мне истекшего 26 ноября, Ваше превосходительство напоминает о займе, запрошенном Кипренским, что уже было предметом предыдущей переписки… Его Императорское Величество счел уместным отложить свое решение по этому делу».

У бедного Ореста не было даже денег вернуться в Рим, и ему пришлось, превозмогая свою гордость, просить у чопорного графа дать ему взаймы на дорогу. Тому свидетельством являются старые документы о русских миссиях в Италии, хранящиеся в архиве внешней политики России.