Гракх Бабеф

Если мы попытаемся дать резюме взглядам Бабёфа накануне революции, то мы увидим, что он шагнул далеко вперед сравнительно со своими современниками. Конечно, ненависть к феодализму, ненависть к привилегированным сословиям представляет собой повсеместной явление в дореволюционной Франции. Рассуждения Бабёфа о «порочности феодальной системы» довольно трафаретны для 80-х годов XVIII века. Характерно только, что они почерпнуты из повседневных наблюдений, из практики февдиста. Казалось, все будущее, карьерные соображения, материальное устройство семьи, которую Бабёф любил до обожания, должны были бы сделать из него слугу «привилегированных», слугу не за страх, а за совесть. Вместо этого, мы видим жгучую ненависть, холодное презрение к «так называемой знати». Этот мелкий и ничтожный чиновник в глуши провинции, роясь, по его собственному выражению, в пыльных архивах феодальной знати, успел стать революционером с головы до ног, решительным врагом косности, рутины, злоупотреблений и притеснений феодального строя. Вместе с тем, критика феодальных отношений толкает Бабёфа на путь уравнительства — эгалитаризма, на путь солидаризации с проектом эгалитарной республики, основанной на общности труда и потребления.

Между тем жизнь Бабёфа за все время, пока длилась его переписка с секретарем Аррасской академии, сложилась так, что ему прежде всего приходилось думать о куске хлеба для своей семьи. Кроме жены и детей, он должен был содержать мать, братьев и сестер. Нежный и любящий отец Бабёф между 1787 и 1790 гг. потерял троих детей. Несмотря на это, Бабёф находил время заниматься чисто литературной работой. В 1786 г. он опубликовал проспект обширного сочинения под заглавием «Архивист-землемер», которое, однако, так и не увидело света. Ему удалось только напечатать некоторые извлечения из своей рукописи. Кроме того, Бабёф опубликовал «Рассуждение о причинах беспорядков, которые часто наблюдаются в сеньориальных документах». Это было сочинение, не выходившее за круг специальных занятий его автора, но в нем можно обнаружить кое-какие любопытные суждения о роли большинства. «Слишком часто, — говорит Бабёф, — глупцы предписывают законы мудрым, и слишком часто вполне основательные предложения отвергаются только потому, что не приходятся по вкусу первым… Людей, чьи идеи возвышаются над обычным уровнем большинства, называют обыкновенно новаторами, людьми системы, в то время как присущая людям леность заставляет их постоянно отдавать предпочтение тому, что они знают и практикуют в течение долгого времени… Большинство всегда идет за партией рутины и застоя…» Эти суждения очень характерны для молодого Бабёфа, еще не успевшего окончательно закрепить и определить свои общественные воззрения.

В 1787 г. Бабёф вступил в переговоры с графом Кастейа, пригласившим его к себе для работы над разбором сеньориального архива. Переписка богатого феодала и кадастрового комиссара из Руа окончилась, однако, очень неожиданно 7 сентября 1787 г. граф Кастейа — французская разновидность гоголевского Собакевича — писал Бабёфу: «Если вам не подходит, милостивый государь, обедать с моей прислугой и если вы не можете столоваться в деревне, то, очевидно, не приходится думать о каком-либо соглашении между нами; не потому, конечно, чтобы я брезговал обедать за одним с вами столом — такая глупость никогда не унижала моего ума, не пачкала моего сердца, — но моя жена и я не хотим стеснять себя… Вы молоды, милостивый государь… смените смешное тщеславие, которое подавляет вас, на разумно направленное самолюбие…» Бабёф ответил графу корректным, исполненным достоинства письмом, в котором он отводил от себя подозрения в «смешном тщеславии», но в его поместье он все же не поехал.