Гракх-Бабеф

«В течение первых двух лет республики права народа были уважаемы, его враги подавлены, торговля и ремесла пользовались должным поощрением, арсеналы были наполнены, флоты хорошо снаряжены, флаги их развевались по всем морям, четырнадцать армий повсюду были победоносны, Вандея была разбита… курс ассигнаций поддерживался на должной высоте, жадность фермеров и спекулянтов была ограничена в своем проявлении, рынки достаточно снабжены, так что наконец изобилие становилось вознаграждением за понесенные народом жертвы». На смену всему этому термидорианская реакция принесла разгром, разнузданный ажиотаж и белый террор: «Народ, ты видел, как 30 миллиардов ассигнаций были поглощены в течение десяти месяцев, как собственники-богачи, крупные торговцы, спекулянты делили между собой твое добро и пили твою кровь каплю за каплей. Ты видел голод посреди изобилия, предельную нищету рядом с самой бесстыдной роскошью». Воззвание напоминает народу роковые дни жерминаля и прериаля: «Доблестные обитатели предместий, вы, помните, как за вами гнались и охотились банды золотой молодежи… как вас осаждали в ваших домах, обезоруживали, бросали в тюрьмы». Что касается памятных дней 12, 13 и 14 вандемьера, то они хотя и спасли республику, но результаты их не могут быть признаны решающими. Все дальнейшее зависит от тех, кому доверено руководство правительством, от республиканцев, которым может удаться многое, если они приобретут доверие патриотов, ударят по роялистам, эмигрантам, неприсяжным священникам, если они примут меры к снабжению рынков, к понижению цен на предметы питания.

Таким образом воззвание оставляет открытой возможность поддержки Директории, при условии проведения ею определенной политической линии. Ту же роль играло постановление общества о недопущении в его среду бывших членов Конвента (исключение было сделано лишь для Друэ). Появление в его составе амнистированных якобинцев могло бы навлечь на него правительственные репрессии.

Растущий экономический кризис, явное нежелание Директории положить конец ажиотажу и падению ассигнаций, затем общая двусмысленность ее политики заставляли мелкую буржуазию качнуться влево. Иллюзии, добросовестно питавшиеся частью пантеоновцев, постепенно рассеивались. Ораторы в течение нивоза стали нападать на отдельных министров, все еще опасаясь задеть самую Директорию. В первых числах нивоза предложение присягнуть на верность конституции III года было отвергнуто значительным большинством голосов. С другой стороны в середине нивоза общество узнало о нескольких мероприятиях Директории, бивших по роялистам и их союзникам справа. Так например, Директория запретила исполнение в общественных местах песни «Пробуждение народа», распевавшейся бандами золотой молодежи. Она предписала также министру полиции расследовать происки роялистов в южных департаментах, где свирепствовал белый террор. Мероприятия эти вызвали очередной сдвиг у пантеоновцев. Общество постановило приветствовать Директорию в день годовщины смерти короля. Часть пантеоновцев действительно явилась в Люксембургский дворец и здесь, к вящему негодованию Бабёфа, эскортировала коляски директоров. В конце нивоза в обществе Пантеона был принят адрес с выражением верности конституции III года и готовности поддержать правительство в его борьбе с врагами.

Численность общества между тем все возрастала. Если 29 брюмера оно насчитывало в своих рядах 150 человек, если 8 фримера это число возросло до 934, то уже 30 фримера оно включало в свой состав до 1 500 членов. Большая их часть, согласно данным полицейского рапорта, проживала в Жерменском предместье и в районе Нового моста и только незначительное меньшинство в Антуанском предместье. Последние были плохо одеты и походили на рабочих. Кроме них имелось также порядочное число военных.

«Члены общества, — читаем мы в другом рапорте, — ходят в предместье Мартен и там распространяют среди рабочих членские карточки общества. Рабочие, имеющие работу, отказываются примкнуть к ним, не желая, по их словам, связываться с какой-либо партией вообще. Безработные, наоборот, легко поддаются на убеждения пантеоновцев».

По словам Буонарротти, в плювиозе начался приток в общество людей из народа. Но тем не менее на собраниях пантеоновцев преобладала по-видимому мелкая буржуазия, хотя возможно, что процесс полевения связан был не только с радикализацией настроений парижского мещанства, но и с изменением социальной окраски самого общества.