Грамматика цивилизаций

О том же говорят путешествия немца Александра Гумбольдта (1769–1859) и француза Огюста де Сен-Илера (1799–1835). Оба они иностранцы, но они были настолько влюблены в страны, которые описывали, что их произведения стали неотъемлемой частью южноамериканской литературы.

Одним из самых живых образцов классических путешествий такого рода были, безусловно, переходы караванов мулов с их заранее намеченным и почти хронометрированным маршрутом, с их «вокзалами», представлявшими собой ранчо, где останавливались на ночь люди и животными с поклажей. Эти караваны часто называют предшественниками автоперевозок и железнодорожного сообщения. Караваны были одними из первых способов освоения пространства, которое и по сей день остается диким и малоосвоенным. Мы на примере Европы знаем, что если человек не пускает корни на одном месте, если он с легкостью покидает свою землю, то это происходит от того, что рядом или чуть дальше есть много еще не освоенного пространства. И сегодня, как в XVI или в XVII вв., огромные стада передвигаются внутри континента, чтобы оказаться в конце концов на традиционных ярмарках скота (пример тому штат Байя в Бразилии). Здесь мы сталкиваемся с примитивной и недорогой формой освоения пространства, с дешевым капитализмом, существование которого обусловлено наличием бесплатного или почти бесплатного пространства.

В этих условиях представляется вполне естественным, что люди как бы теряются, тонут в пространстве, что города располагаются в месяцах пути от метрополий или колониальных столиц, что провинции (некоторые из них больше по площади, чем Италия или Франция), управляются почти самостоятельно (так было еще в недавнем прошлом), потому что у них нет иного способа выжить. В обеих Америках так называемая «американская демократия» с присущим ей собственным, автономным управлением есть во многом порождение фактора пространства. Это пространство имеет тенденцию тормозить развитие, сохранять все как есть до тех пор, пока это не оказывается побежденным.

• Великая мечта прошлого: оторвать крестьянина от первобытной, варварской природы. Природа Южной Америки формировала и продолжает формировать замечательных, трудолюбивых, но бедных людей: это гаучо аргентинской пампы, бразильский кабокло, мексиканский крестьянин, пеон. Последний всегда готов восстать против своего положения при условии, что у него найдется достойный лидер, подобный выдающемуся Эмилиано Запате, который сражался вблизи Мехико с 1911 по 1919 г.

В чем состоит проблема? Не в том ли, что необходимо вырвать крестьян из тисков нищеты, которая является сутью их «варварства»? Все интеллектуалы XIX и даже XX в. мечтали именно об этом. Не о том, чтобы приручить этих людей (как дрессируют диких лошадей), но о том, чтобы научить их жить, ухаживать за собой, читать. Это важнейшая задача, которая и сегодня окончательно не решена: мы часто слышим о «крестовых походах» по преодолению неграмотности, которые устраивают группы энтузиастов из числа учителей, врачей, гигиенистов.

Крестьяне, эти герои-варвары, естественно нашли свое место во многих романах XIX и XX вв.: романтические произведения показывают крестьян перед лицом наступления цивилизации, описывают их любовные переживания. Их символическая сентиментальность часто превращает эти произведения в романы «розовой серии», которые тем не менее не теряют присущей им ценности объективного свидетельства: чуть подправь, и они превращаются из романов «розовой» в романы «черной серии».