Грамматика цивилизаций

Но на определенной стадии капиталистического развития все эти старинные и многократно повторенные правила вошли в противоречие с действительностью: монополии, скрытые монополии, олигополии стали доминировать в XX в. в различных отраслях хозяйства, причем в наиболее передовых из них. Они начали подрывать священный закон конкуренции; государство все чаще вмешивалось в экономическую жизнь (вспомним хотя бы рузвельтовский «Новый курс» в США, а за их пределами — пятилетние планы развития). С 1929 г. длительные кризисы стали частью экономической реальности; выросли инфляция и безработица, ставшие к тому же неотъемлемой составляющей экономической и социальной действительности. Отсюда важность революционной по значению Общей теории английского экономиста Джона Мейнарда Кейнса (1883–1946): появление работ Кейнса означало разрыв с либеральной экономикой и с присущей ей традиционной конкурентной моделью. Америка признала закон и пророков новой экономики XX в., а также начала руководствоваться ее постулатами в своих политических действиях.

Олигополии. Об олигополии — неполной конкуренции или неполной монополии — можно говорить тогда, когда несколько крупных продавцов «стремятся удовлетворить потребности множества покупателей». Как мы уже отмечали, антитрестовская борьба не положила конец, если можно так выразиться, органической, биологической концентрации предприятий. Во многих отраслях промышленности, причем не только в США, концентрация производства привела к возникновению гигантских предприятий. Так, до 1939 г. в США существовала только одна гигантская компания по производству алюминия — Aluminium Company of America. Чаще всего в той или иной отрасли господствуют несколько предприятий: в табачной промышленности, например, работают всего три или четыре компании.

В тени крупных предприятий существуют мелкие, над которыми постоянно висит угроза исчезновения. Они — пережиток, наследие прошлого. Насколько легко было внедриться в ту или иную отрасль в начальный период, когда отрасль сама привлекала капиталы и не страшащихся риска деловых людей (нефтяная отрасль в эпоху молодого Рокфеллера или автомобилестроение в период, когда Форд только начинал), настолько это становится сложнее, когда отрасль уже давно существует, когда большую роль играют опыт, размеры предприятия, технический прогресс и самофинансирование; решить эти проблемы могут только отдельные, привилегированные предприятия.

Анкеты и статистические данные отмечают один факт: 200 крупнейших предприятий контролируют почти половину огромного материального богатства США. Зачастую они не связаны с именем какого-то конкретного собственника, это анонимные общества или компании, принадлежащие их персоналу. Руководители этих промышленных империй, как и служащие, получают фиксированную зарплату, пусть даже огромную. «Собственно прибыль, — объяснял Форд, — принадлежит самому делу; она его поддерживает и развивает».

Так воцарился этот особый капитализм, этот заповедник «гигантов», против которого антитрестовские законы бессильны (так в 1948 г. ничем закончились правительственные акции, направленные против компаний Честерфильд, Лаки Страйк и Кэмел). Можно было бы бороться с одним монополистом, но с двумястами! Для этого понадобилась бы радикальная реформа, революция, но об этом никто не помышляет. Олигополии не будут расчленены на предприятия меньших размеров.

Итак, место занято. «Среди делового дворянства герцогское достоинство принадлежит Дженерал Моторс, Стандард Ойл Компани оф Нью-Джерси, Химическому концерну Дюпон де Немур и Юнайтед Стейтс Стил. Графы, бароны, кавалеры и просто дворяне определяются количеством активов в принадлежащих им фирмах». Это положение уже устоялось и вряд ли изменится: «Нынешнее поколение американцев, если оно выживет, будет продолжать покупать сталь, медь, латунь, автомобили, шины, мыло, электрические выключатели, завтраки, копченую грудинку, сигареты, виски, кассовые аппараты и гробы у той или иной крупной фирмы, которые и сейчас поставляют на рынок эти товары» (Дж. Гэлбрейт).