Грань

Воодушевленный сим фантастическим успехом своей физической подготовки, Эрик в приподнятом настроении пошел дальше. Впереди уже виднелся выход из проулка, а за ним — серое полотно дороги, по которому сновали машины, и еще дальше — стена домов на противоположной стороне улицы.

Эрик вышел из проулка, равняясь направо, в ту сторону, где по всем канонам должен был находиться комплекс «Пионер», который в тот самый вечер непонятным образом куда-то пропал. В этот раз никаких неожиданностей не было, Эрик узнал фасад улицы Герцена, на которой через дорогу от него высился вполне знакомый молл с тем самым кинозалом внутри.

«Так, ну, хорошо, — подумал Эрик, — пока все вроде бы по плану и без мистики». Он пошел направо по улице и остановился напротив здания молла. Потом еще немного подумал и перешел дорогу. Подошел ко входу. Двери открывались и закрывались, впуская и выпуская людей. Ничего необычного. Все как всегда. Эрик подошел к стене, пробуя бетон рукой на предмет реальности. Обычный бетон, в меру серый и со знакомой бетонной текстурой. Некоторые прохожие с интересом поглядывали на прилично одетого, стильного молодого человека, который душевно так, почти ласково прислонился ладонью к зданию, будто бы это была сосна в лесу. До Эрика такое проявление к нему внимания быстро дошло, и он поспешил отстраниться, перейдя к адекватному поведению рядового обывателя.

Заходить внутрь он не стал — не видел смысла. И так все выглядело более чем нормально. Ненормальным же были его недавние сверхспособности. Эрик попытался вызвать в себе то самое чувство осознания и принятия того, что ткань реальности на самом деле может быть податлива и пластична, особенно если ты позволяешь ей такой быть. И вот, позволив миру быть таким, какой он есть, попытавшись отринуть все навязанные долгой пропагандой убеждения, он не спеша окинул взглядом улицу, просмотрев ее всю не спеша слева направо, подобно объективу, выполняющему панорамную съемку. И стоило ему дойти взглядом до проема того самого проулка, из которого он недавно вышел, как Эрик заметил, что проулок тот выделялся из общего фона. Отличие это нельзя было сформулировать четко и ясно. Правильнее всего было бы сказать, что он отличался немного, едва уловимо обычному глазу, но сразу по всем возможным параметрам. Контраст проема между домами был слегка другим, нежели вся улица. Как будто бы окружающие дома показывал один телевизор, а проем проулка включили на другом. Также если присмотреться, то можно было заметить, что проем будто бы подернут маревом, таким, что возникает ближе к горизонту в жаркий день. И это, естественно, было странно и необычно, ведь день вокруг был какой угодно, но далеко не жаркий. В общем, для Эрика данный проем переулка смотрелся каким-то выбивающимся из общей картины, и поэтому он решил вернуться туда и еще раз как следует хорошенько там осмотреться.

Когда он подошел ко входу в проулок, контраст исчез и узкая аллея за ним ничем особенным не выделялась, сколько Эрик ни присматривался. «Это, должно быть, именно вход, что-то не так со входом», — заключил он. Поэтому он снова вошел в проулок, прошел несколько метров и развернулся. И вуаля! Увидел тот же контраст с окружающим миром. Теперь это смотрелось так, как будто бы сам вход был не таким ярким и с красками чуть более серыми, чем улица за ним.

Эрик призвал всю свою концентрацию и медленно, не позволяя себе ни на миг упустить замеченное различие, пошел ко входу. С каждым его шагом проем все терял и терял краски. Стены вокруг точно выцветали, и Эрик готов был поклясться, что периферическим зрением видел, как кирпичи стен из грязно-рыжих становятся серыми. Он подходил все ближе, в то время как стены вокруг уже буквально растворялись в пожирающей их сгущающейся мгле. Еще через несколько шагов, когда портал — теперь уже никакой не проем — занимал все пространство перед Эриком, стены и весь проулок позади, казалось, пропали окончательно. Буйство красок же за порталом достигло того состояния, когда картинка заставляет слезиться глаза. Контраст выкрутили на максимум, цвета выбрали самые яркие и залили ими всю улицу. От объектов позади проема — людей, домов и машин — рябило в глазах и, казалось, шла какая-то вибрация. Контраст, цвет и яркость звенели настолько, что границы объектов стали размываться, смешиваться и перетекать друг в друга. Зрелище напоминало собой гибрид картин больного импрессиониста и фантазий хиппи, сожравшего не одну горсть тех самых грибов.

А картинка тем временем, чем дольше Эрик всматривался и концентрировался, все больше размывалась. Теперь за проемом были лишь яркие пятна: они кружились и соединялись в красочном калейдоскопе.