Грань бездны

Я вконец приуныл: удрать от такой своры Гуго мог, только превратившись в невидимку. Впрочем, рановато еще ему думать о бегстве. Оно станет возможно, когда «Гольфстрим» покинет предгорья, а к тому времени надзирателей вокруг него значительно поубавится. Вингорская армия не сунется на равнины, где от ее крыльев не будет никакого толку. Там Сенатору придется иметь дело лишь с теми захватчиками, какие останутся на борту буксира. Не сказать, чтобы это облегчало ему задачу, но тем не менее…

– Отлично! – проговорила Долорес, нарушая наше затянувшееся молчание. Взор ее был устремлен на взлетающих с «Оазиса морей» аборигенов. И глаза Малабониты, прежде потухшие, вновь заискрились оптимизмом. – Эти болваны и не подозревают, какую услугу они мне оказали! Я уже отсюда прекрасно вижу, где в восходящем потоке самое мощное течение. А без вингорцев мне пришлось бы весь корабль облазить, чтобы это выяснить.

– И откуда ты планируешь прыгнуть? – поинтересовался я.

– С кормы, – заключила Моя Радость. – Ты только глянь: тем вингорцам, которые взлетают с носа, приходится так или иначе отклоняться к северной стене. Возле южной поток быстро слабеет и теряет половину своей подъемной силы, потому что его тормозят завихрения, что возникают вон из-за того большого скального выступа. С другой же стороны восходящее течение уверенное настолько, что оно выносит вингорцев аж на самый верх склона. Причем – обрати-ка внимание! – они приземляются на его край не сразу, а лишь заложив крутой вираж. Как думаешь, почему?

– Издеваешься? Откуда мне знать? – кисло усмехнулся я. – Я ведь уже говорил тебе, что летал на крыльях лишь в детстве, да и то во сне.

– Вираж нужен летунам для того, чтобы сбросить скорость перед посадкой, – просветила меня Долорес. – А это означает, что течение, которое выносит их наверх, на той высоте еще не утрачивает силу. Теперь смекаешь, что к чему?

– А, ну да, все ясно! – подал голос Убби. – Если дующий в небо ветер не иссякнет, стало быть, он вынесет женщину-шкипера из каньона и поднимет ее на такую высоту, где ей никакие вингорцы будут не страшны.

– Видишь, как все просто. Даже краснокожий, и тот сообразил, а тебе все по кусочкам разжевывать надо, – укоризненно заметила Малабонита, кивнув на Сандаварга.

– Нет у меня сейчас настроения загадки отгадывать, – проворчал я. – И как ты ни старайся, я твою затею все равно не одобряю. Твой отец взял с меня клятву приглядывать за тобой и наказал, чтобы я не позволял тебе слишком часто расчехлять дельтаплан. Вот увидишь: ничем хорошим твои игры не закончатся. А сегодня это даже и не игра, а натуральное безумство. До Столпа Трех Галеонов почти пятьсот километров по прямой! И ты хочешь пролететь это расстояние на своих легоньких тряпичных крылышках?

– Опять ты за свое! Ну мы же вроде бы закрыли эту тему, разве нет? – Долорес всплеснула руками и, поднявшись с земли, раздраженно заходила взад-вперед. – И когда ты наконец уяснишь, что есть на свете вещи, в которых я разбираюсь намного лучше тебя! Да, мне не доводилось раньше совершать такие длинные перелеты, и что с того? Для меня вон управление твоей железной машиной тоже кажется ужасно рискованным и сложным. Но ведь и ты однажды вышел на бронекате в свой первый самостоятельный рейс! И тоже наверняка боялся, что не довезешь доверенный тебе груз до места назначения…

– Пожалуйста, не наступай на больную мозоль, – попросил я, с тоской глядя на еще не заметенные ветром следы «Гольфстрима».

– Прости, это был неудачный пример, – спохватилась Долорес, но оставлять затронутую мной тему и не подумала: – Ладно, давай рассуждать здраво. Для начала усвой раз и навсегда: это у вингорцев – жалкие крылышки, а у меня – один из лучших дельтапланов в Атлантике, который мой отец сумел мне раздобыть…

– Ага, я в курсе. Сеньор Сесар при каждой нашей встрече напоминает мне об этом и укоряет себя за содеянную тогда глупость, – пробормотал я.

– …Да вингорские «прыгунки» по сравнению с моим летательным аппаратом выглядят просто смешно! – Малабонита не обратила на мое брюзжание никакого внимания. – Все, на что способны вингорцы, это лишь сигать с горы на гору, не поднимаясь при этом слишком высоко. Они боятся, как бы первый же ураганный порыв ветра не изорвал их легкие крылья в клочья. А у моих размах и прочность таковы, что я могу летать и выше, и быстрее, и, главное, дальше любого здешнего аборигена. Пускай над предгорьями не дуют сильные ветры, зато там солнце отлично нагревает скалы, и теплый воздух не позволит мне потерять высоту. Ну а если вдруг я захочу сесть, то опущусь на вершину какой-нибудь гряды, с которой потом смогу стартовать и продолжить полет. И никакие, даже самые запутанные лабиринты не собьют меня с курса. Да ты только представь: в идеале уже через восемь-девять часов я могу быть у сеньора Оплеухи!..