Грань человечности

Бойцы бежали по длинному коридору, ведущему к главному ходу. За ними, едва поспевая, торопился начмед. Он не уставал дивиться метаморфозе, произошедшей с солдатами. В один миг соскучившиеся по активным действиям и обуреваемые праведным гневом бойцы превратились из безвольных алкоголиков в тех самых свирепых профессионалов, при одном лишь упоминании о которых вражеские диверсанты неуютно поеживались.

Спец, взявший на себя командование (ефрейтор Сургут, вспомнил наконец начмед), добежав до поворота тоннеля, за которым находились гермоворота главного входа, упал на одно колено и поднял вверх сжатый кулак. Бойцы замерли, прижавшись к стене. Сургут осторожно выглянул за угол.

Шлюзовая камера была распахнута. Полковник безуспешно пытался открыть главные ворота. Пневматика работала, запорное колесо исправно вращалось, но дверь не сдвигалась ни на миллиметр. Большой, туго набитый рюкзак валялся в углу, через плечо у полковника висел автомат.

– Трегубов! Бросай ствол и выходи в центр коридора с поднятыми руками!

В ответ раздался истеричный визг:

– Заперто! Он всех нас запер! Воронов! Это все он, сука!!!

– Выходи! Разберемся, кто здесь ссучился! – снова гаркнул Сургут.

Ответом ему была заполошная очередь на полрожка, перечеркнувшая пространство коридора. Противно завизжали рикошеты. Кто-то, застонав, схватился за простреленное бедро.

– Все на пол! Не стрелять! Надеть респираторы! Работаю! – скомандовал Сургут.

Порывшись в подсумке, он достал гранату со слезоточивым газом и, убедившись, что все исполнили приказ, выдернул чеку и резким движением метнул гранату четко в шлюзовую камеру. Опустил респиратор сам и приготовился к захвату.

Ответ не заставил себя долго ждать. Вслед за раздавшимся шипением гранаты, коридор снова разорвала длинная очередь, внезапно прервавшаяся. Из-за угла донеслись всхлипывания и лихорадочные щелчки. Видимо, у полковника перекосило патрон в стволе, но он лихорадочно продолжал жать на спусковой крючок. Не дожидаясь окончательного действия газа, Сургут метнулся вперед. Он с маху вскочил в зеленоватое облако и, различив силуэт полковника, вырвал у того автомат. Послышался треск хрустнувшей кости, полковник вскрикнул. Не обращая на это внимание, ефрейтор нанес серию сильных, выверенных ударов. Голова, корпус, шея. Через секунду полковник обмяк и безвольной куклой свалился на пол.

– Конец операции! – подытожил Сургут. Ухватив полковника за ногу, он выволок его из облака газа.

Полковник медленно приходил в себя. Глаза нестерпимо резало, в легкие как будто кто-то насыпал раскаленных углей. Он скорчился в приступе мучительного кашля.

Выплюнув сгусток мокроты, Трегубов наконец разодрал слезящиеся глаза, попробовал пошевелить руками и тут же вскрикнул от острой боли в запястье. Память сразу же услужливо подсунула картинку: он в зеленом облаке газа, и боец в респираторе, вырывающий у него из рук автомат. «Перелом», – констатировал полковник.

Трегубов поднял голову и обвел взглядом помещение, в котором оказался.

Свиноферма. Полковник сидел на полу, прислонившись спиной к прутьям клетки. Что-то мокрое ткнулось в его затылок. Он вздрогнул.

Перед ним стоял, выстроившись, весь оставшийся личный состав взвода охраны.

– Полковник Трегубов! За многочисленные преступления против Родины, за моральное разложение вверенного вам личного состава, и за хладнокровные убийства вы приговариваетесь к смертной казне через… съедение! – Вокруг послышались одобрительные смешки. – Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и будет приведен в исполнение немедленно! – Говоривший боец нагнулся к нему и, доверительно понизив голос, продолжил: – Вепрь уже старенький и слепой, ему с вами тяжело сладить будет. Мы решили облегчить ему задачу. – Пока полковник осмысливал услышанное, боец размахнулся и нанес ему сокрушительный удар ребром ладони по уцелевшей кисти. Раздался мерзкий хруст, и Трегубов взвыл от боли, пронзившей вторую руку. Все так же ухмыляясь, боец выпрямился. Гримаса ярости исказила его лицо и резким ударом ноги, обутой в тяжелый ботинок, он размозжил полковнику коленную чашечку. Полковник снова заорал, но рвущая нервные окончания боль во втором колене заставила его замолчать. Он был полностью парализован болью и густыми волнами отвратительного страха, накатывающими на него. – Не нравится? Пацанам, наверное, тоже не нравилось. – Боец повысил голос: – Закиньте его внутрь. Его там уже заждались.