«Гран-При» для убийцы

«Как странно, – думал Дронго, сидя в салоне бизнес-класса, – великая страна, с самой древней историей. Древнеперсидские государства существовали тогда, когда не было еще ни Франции, ни Великобритании, в Европе не было даже греческих государств, когда ее населяли еще ахейцы, а на месте великого Рима по территории Италии передвигались племена этрусков. Народ с такой древнейшей культурой, с таким наследием в конце двадцатого века считается средоточием мракобесия и фанатизма».

Дронго взглянул на дремавшего рядом соседа. Тот был небрит и без галстука, считавшегося неприемлемым атрибутом в одежде правоверного мусульманина.

«Почему, – подумал Дронго, – почему право народа жить так, как ему хочется, считается предосудительным? Ведь в Алжире состоялись выборы, на которых победили исламисты, но военные и светские власти совершили самый настоящий переворот, не допустив исламскую партию к управлению государством. То же самое произошло в Турции, где исламисты набрали больше всех голосов и некоторое время возглавляли правительство, но затем также под давлением военных вынуждены были уйти в оппозицию.

Почему Запад считает, что его ценности столь универсальны? Ведь во всех остальных случаях западные страны немедленно подняли бы шум по поводу нарушения прав человека и права народа на собственный выбор. Но в случае с исламистами считается, что любые действия против них заранее оправданы. Раньше было противостояние, когда любое противодействие коммунистической угрозе считалось оправданным. Кровавый режим подонка Пиночета, уничтожившего десятки тысяч собственных граждан, считался приемлемым для западного образа жизни, а либеральный режим «розового» социалиста и гуманиста Сальвадора Альенде был слишком социалистическим?

В Африке и Латинской Америке каждая из великих стран, боровшихся за гегемонию во всем мире, шла на любые подлости, на поддержку любого кровавого режима, если режим провозглашал соответственно либо социалистические, либо капиталистические идеалы. Чтобы свергнуть МПЛА во главе с Агостиньо Нето, которых поддерживали в Анголе Советский Союз и Куба, американцы пошли на поддержку откровенного бандита Савимби. Чтобы убрать Патриса Лумумбу, поддержали даже бандитов и садистов, готовых убивать собственных соотечественников. Во всем мире действовал универсальный принцип, по которому «враг моего врага» был «моим другом». Наглядный пример воинствующего фарисейства демонстрировали Соединенные Штаты Америки, отказываясь признавать законными и демократическими режимы в Иране и Ливии, где выборы проходили пусть не в абсолютно демократической, но тем не менее в нормальной обстановке. А вместе с тем не только признавался кровавый режим афганских талибов, но им оказывалась и существенная помощь через Пакистан. Хотя справедливости ради нужно отметить, что фанатизм афганских талибов был куда страшнее пространных речей Муаммара Каддафи или откровений иранских духовных лидеров.

Во всем мире благодаря умелой пропаганде и уже устоявшемуся образу Иран выглядел как символ мракобесия и центр международного терроризма. Но при этом откровенно игнорировался тот факт, что во многих государствах, имевших с Вашингтоном и с крупнейшими европейскими державами дипломатические отношения, ежедневно погибало гораздо больше людей, чем в Иране или Ливии, где существовала относительная политическая стабильность».

Дронго еще раз посмотрел на сидевшего рядом соседа. Тот храпел, зажав в руках газету. Рядом лежал ноутбук, портативный компьютер, на котором бизнесмен работал перед тем, как задремать. К поясу был прикреплен мобильный телефон. Спящий мог выглядеть вполне респектабельным западным бизнесменом, если бы не небритое лицо и отсутствие галстука.

«И чем им не нравятся эти галстуки? – недоуменно подумал Дронго. – Почему можно носить западные костюмы, рубашки и любую обувь, пользоваться всеми благами цивилизации, но столь ревностно относиться к галстуку? Неужели все дело именно в нем и с него начинается подрыв духовных ценностей?»

Бизнесмен пошевелился во сне, и Дронго посмотрел на сидевшую в другом ряду молодую женщину. Она была в чадре и тоже дремала. Ее голова скользнула вниз, и темный платок немного приоткрыл красивые волосы женщины. Она неожиданно проснулась и, испуганно оглянувшись по сторонам, поправила платок на голове. Рейс продолжался.

Дронго нахмурился. Он вспомнил о своей миссии. Перед отъездом он связался с заместителем министра национальной безопасности, и тот пообещал передать в Тегеран официальное сообщение с просьбой принять Дронго для консультации по некоторым вопросам. Из Тегерана быстро пришел положительный ответ. В Иране вообще были благожелательно настроены к любым визитам из Баку, совершаемым именно в Тегеран. И очень настороженно относились к поездкам из Баку в Тебриз.