«Гран-При» для убийцы

– Это мы знаем. Значит, все люди, проходящие к самолету, подлежат досмотру. А их багаж?

– Я же сказал, мы не делаем никаких исключений.

– У заместителя председателя комитета мог быть дипломатический паспорт. В этом случае вы его все равно будете досматривать?

– У нас инструкция, – нахмурился Тавроцкий, – никаких исключений. Даже послы, которые идут со своим багажом к самолету, подлежат досмотру.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул Мовсаев.

В этот момент в комнату вошла миловидная светловолосая девушка в голубой форме. Это была сотрудница таможни, которая работала в депутатской комнате девятнадцатого марта.

– Добрый день, – поздоровался Мовсаев, – садитесь, пожалуйста.

Девушка испуганно кивнула и села на краешек стула.

– Как вас зовут? – спросил Мовсаев.

– Света, – нерешительно представилась девушка.

– Успокойтесь, – посоветовал полковник, – скажите, Света, это вы дежурили утром девятнадцатого марта в зале для официальных делегаций?

– Да, – кивнула девушка.

– Вы можете вспомнить, кто именно проходил через зал в это утро?

– У нас за смену бывает человек пятьдесят-сто, – нерешительно произнесла девушка. – Если бы вы сообщили мне рейс...

– На Баку, рейс Аэрофлота. Двое мужчин, из которых один был турецкий гражданин. Вы их досматривали?

– Нет, не помню. Но если у них были дипломатические паспорта, то мы не осматриваем багаж. Только служба безопасности.

– А у них были дипломатические паспорта?

– Я не знаю. Но у нас все записано.

– Вы можете проверить?

– Я сейчас позвоню, – пролепетала вконец испуганная девушка. Она была уверена, что допустила какую-то оплошность.

Мовсаев подвинул к ней телефон, и девушка быстро схватила трубку, словно в ней было ее спасение. Набрав несколько цифр, она попросила проверить данные за девятнадцатое марта, рейс на Баку. Потом посмотрела на Мовсаева.

– Какой рейс? Отсюда вылетают самолеты двух авиакомпаний. Аэрофлот и «Трансаэро».

– Аэрофлот, – подсказал полковник.

Девушка передала название компании и через несколько секунд кивнула.

– Да, – сказала она, – у одного был дипломатический паспорт. У Сабирова. А второй заполнял декларацию, как обычные пассажиры. – Но его багаж все равно проверялся? – настаивал Мовсаев.

– Да, конечно. Но уже службой безопасности. Иначе их не пропускают на рейс.

– Больше вы ничего не можете вспомнить?

– Нет, ничего, – произнесла девушка.

– Можете идти, – разрешил Мовсаев.

Девушка медленно поднялась, взглянула на полковника, словно решая, что еще ей сказать, потом так же медленно кивнула и вышла из комнаты.

– Нам нужно искать в городе, – убежденно сказал Никитин.

– Видимо, да, – согласился Мовсаев, – ясно только одно: догадка Дронго подтвердилась. Натиг Кур действительно прилетел в Москву и улетел отсюда через один день. Но зачем он сюда прилетал?

И словно в ответ на его вопрос дверь чуть скрипнула. На пороге стояла та же девушка в голубой форме.

– У вас есть какие-то вопросы? – спросил Тавроцкий.

– Я вспомнила, – сказала она, робко входя в комнату, – у них было три ящика багажа. Мы хотели досмотреть, но Сабиров сказал, что это его багаж, и ящики пронесли в самолет без досмотра.

– Как это «без досмотра»? – нервно спросил Никитин. – Вы же сказали, что ничего без досмотра не проходит, – обратился он к Тавроцкому.

– Досмотр проходят только багаж и ручная кладь пассажиров, которые они берут с собой в самолет, – пояснил Тавроцкий, – и сами пассажиры. Но за багаж, который они сдают в багажное отделение самолета и не берут с собой, наша служба безопасности ответственности не несет.

– И таможня не досматривает? – уточнил Мовсаев.

– Нет, – объяснила девушка, – если багаж у владельца дипломатического паспорта, то мы его не досматриваем.

– Значит, багаж этих двоих пассажиров прошел в самолет без досмотра? – прикусил губу Никитин.

– Да, – кивнул Тавроцкий.

Мовсаев переглянулся с Никитиным. Очевидно, обоим пришла в голову одна и та же мысль. Получалось, что именно за этим багажом так срочно стремился в Москву Натиг Кур.

– Черт побери! – выругался Мовсаев. – Неужели мы опять опоздали?

Тегеран. 1 апреля 1997 года

Человек, который никогда не был на волосок от смерти, не сможет понять это ощущение последнего шага перед уходом в небытие. В этот момент испытываешь даже не страх, а какое-то оцепенение, словно последний шаг от тебя уже не зависит. И тебе все равно, в какую сторону будет сделан этот шаг. Находясь на разделительной линии между жизнью и смертью, трудно быть сознательным до конца. И уж тем более делать резкие движения в большой кабине лифта, когда в трех метрах от тебя стоит профессиональный убийца. Дронго иногда думал, что такое может случиться, но никогда не предполагал, что это случится именно в Тегеране, в одном из самых закрытых городов мира.