Гран-при за лучший прикол

Тамара в панике зажмурилась. Она прекрасно понимала, что ее ожидает. Допрос первой степени, вот что!

Прямо сейчас.

***

Тактика ведения допросов в эти минуты волновала не только Епифанцева с Сазоновым. Маша с Лелькой уже пробовали свои силы в новом деле. И если Лелька пока больше предпочитала роль наблюдателя, то Маша Епифанцева чувствовала себя как рыба в воде.

Маша жалела лишь о том, что вытащила из багажника клетку с попугаем. Зачем, спрашивается?! Ведь ТАМ он молчал! А если и пытался возмущаться, то его никто не слышал.

Зато теперь…

Василий мешал вести допрос!

Маша неодобрительно покосилась на подругу: а Лельке хоть бы что. Смеется! Тут плакать нужно - нет, рыдать! - а она хихикает!

Маша горестно покачала головой: оставить попугая дома с невинными зверенышами она не рискнула. Бессовестный Василий порой ТАКОЕ загибал…

Ванька краснел!

И потом - Маша ему не доверяла. Попугай, ломая все ее представления о птицах, с аппетитом уплетал не только бананы, но и колбасу. А говяжью печень Васька не просто ел, он ее трескал! Аж давился от жадности и при этом рычал как самый настоящий тигр.

Может, он хищник? Эдакое исключение в мире пернатых? Вон, у Васьки какие страшные когти. А клюв?! Как можно оставить на него беззащитных, доверчивых малышей!

Маша показала бессовестному Василию кулак и снова приступила к допросу. Честно сказать, дело продвигалось туго, и это подруг печалило.

Если Маша сейчас чувствовала в себе кровь Шелленберга, Бормана и Мюллера - да-да, трое в одном флаконе! - то подследственный явно только что породнился со Штирлицем.

Держался удивительно твердо!

Невинность выплескивала через край, отказываясь умещаться в столь небольшом сосуде, как человеческое тело.

Стас Волошин в наглую отрицал, что похитил Светлану. Заявил, что не имеет представления, кто это сделал. И зачем.

Твердо уверял, что ничего об этой «стерве» не знает. Стоял на своем, куда там Штирлицу!

Мол, да, один раз ее видел и даже расспрашивал о конверте, вот только Светка ничего о нем не вспомнила. А второй раз дома не застал. Это когда Стас хотел узнать, не прихватила ли пустоголовая девка случайно конверт вместе во своим барахлом, когда чистила стол.

И с тех пор ее не видел, так!

Волошин наотрез отказался говорить, что же в конверте. Держался уже не как интеллигентный Штирлиц, а как белорусский партизан, гордо плюющий палачу в физиономию.

Нет, Стас не плевал. Зато хохотал как кашалот, услышав о якутских брильянтах, Машу аж в краску бросило.

Этот гад и паяльника не испугался!

Хотя Маша раскалила его так, что прожгла Ваньке какой-то стол, на нем коробки с эмалированной посудой стояли.

Лелька, увидев алый нос паяльника, побледнела и откровенно заволновалась. Василий в панике забился на верхнюю полку, под самый потолок, он вдруг вспомнил про микроволновку. А Волошину хоть бы хны.

Вот ведь зараза!

Маша решила придержать паяльник для второго пленника - «Должно же быть в этом дуэте слабое звено? Оно всегда есть, так в любой книге сказано!» - и закатила рукава.

Поднесла к лицу Стаса крепкий кулак и грозно прошипела:

- Говори, гад, что в конверте! А то…

- По стенке р-размаж-жу! - радостно закончил за нее Василий.

Страшное оружие исчезло из Машиных рук, попугай мгновенно оживился и слетел вниз.

Маша покосилась на него и заскрипела от злости зубами: допрос Мастера превращался из-за проклятой птицы в балаган. Но скандалить с Василием при пленнике, это ж последнее уважение потерять.

Маша сдвинула брови: «Он и так, скотина, скалится, не верит, что у меня духа хватит ему глаза выцарапать. А ведь как хочется-то…»

Маша с трудом заставила себя не замечать сволочного попугая - на суп бы его, толстозадого! - и снова обернулась к пленнику. В сердцах дала Стасу легкую затрещину - а пусть зубы не демонстрирует! - и рявкнула:

- Что в конверте?!

- Ой, как мне страшно, - хмыкнул Стас. - Сердце в пятки забилось, сейчас джинсы намочу, вот ей-ей…

Маша зарычала, пальцы ее хищно заскребли воздух, ярко-алые длинные ногти впечатляли. Василий испуганно порскнул спасаться поближе к Лельке: именно с таким лицом Маша когда-то лишила его лучших перьев.

Как ни странно, Стаса Машины ногти тоже не оставили равнодушным. Он торопливо сказал:

- Милые дамы, даю вам честное слово, никаких якутских брильянтов в моем конверте нет.

- А что, что в нем? - простонала Маша, розовея от волнения.

- Это вас не касается, - твердо ответил Волошин. Немного помолчал и добавил: - Как и моей фирмы.

Понимая, что большего сейчас из Стаса не выжать, Маша откровенно запечалилась. Шелленберг в ней громко переругивался с Борманом, хитрый Мюллер притих и просто ждал, чем все кончится. Он не любил проигрывать.

Бессовестная Лелька - «Надо спросить, нет ли у нее в роду кого из немцев? С фамилией «Мюллер», например…» - сидела за столом, взяв на себя роль наблюдателя. Смешливые искорки в ее глазах смущали Машу ничуть не меньше, чем упрямство Волошина.