Грань реальности

Он не задумывался, сколько душ уволок его модуль в Великое Ничто аномалии космоса, не задумывался лишь потому, что за год, проведенный на Аллоре, успел очень близко узнать людей, волей или неволей поучаствовать в десятках намного более кровавых и грязных операций, которые вершились под прикрытием благих намерений и различных, ставших простыми бумажками законов.

Они все были равны. Каждый выбирал собственную меру жестокости в этом диком мире и выживал в соответствии с ней.

Крис поднял планку своего цинизма выше всех и потому остался жив.

На Омикроне и Аллоре не было для него ничего родного, да и во всей обитаемой галактике тоже.

В эти минуты, приходя в себя после слепого рывка на гипердрайве, который вырвал его из боя над поверхностью Омикрона-6, Крис окончательно пришел к выводу, что он одинок. У него нет родины и близких, нет привязанностей и принципов, есть только одно разросшееся до безумных рамок желание – жить. Жить, несмотря ни на что. Жить, вопреки всему.

Что он и делал, начиная с того момента, как в призрачном кубе далекого сейчас кьюиганского казино высветилась баснословная сумма его проигрыша.

Он тешил себя иллюзиями, думая, что один мир хоть чем-то отличается от другого. Нет. Все были одинаковы, и все их обитатели в равной степени обуревались неистовым стремлением к деньгам, карьере, славе, благополучию. Это было обыкновенное желание жить, по сути – голый, древний инстинкт самосохранения, который цивилизация облекла в разные словоформы, часть которых звучала вполне благозвучно.

Вот и все.

Сейчас, глядя на мертвую бездну, что переливалась на экранах мириадами звезд, Крис видел даже немного больше: на самом деле вот уже более тысячи лет кряду был человек и был космос… они смотрели друг на друга, один – настороженно и враждебно, другой – холодно и спокойно. Просто многим людям, спрятавшимся под шапками атмосфер и крышами своих домов, не было видно этого…

«Возможно, на далекой прародине, в какой-то из периодов докосмической эры, и существовал золотой век, – подумал Крис, с тоской и подспудным страхом глядя на немигающие звезды, – но с момента, как мы покинули Землю, каждый из нас стал зверем ради того, чтобы выжить…»

Конечно, Крис не мог объективно оценивать, правильно ли он мыслит, глядя в бездонный провал Вселенной, но в тот момент ему казалось, что он познал истину. Истину, сообразуясь с которой можно продолжать жить.

Два урока, словно наглядный пример, подталкивали его душу на самую вершину горы: стань выше всех, стань сильнее всех, и только тогда ты выживешь, только тогда никто не посмеет вновь швырять тебя, как футбольный мяч, ломать тебе пальцы и вымогать деньги, грозя смертью.

Дважды он вышел победителем из тупиковых, смертельных ситуаций только потому, что подавил в себе все, относящееся к понятию «человечность».

В тот миг повзрослевший Крис Раули не сознавал одного: вершину горы со всех сторон неизбежно окружает пропасть.

Он думал в тот момент совсем о другом.

В накопителях поврежденного модуля оставалось мало энергии для прыжка, а он сам, не будучи профессиональным пилотом, с точностью знал координаты только одного мира.

Этим миром был родной Гефест, откуда несколько лет назад его выжили семейные неурядицы.

* * *

Возможно, судьба наконец сжалилась над ним и предоставила очерствевшей душе Раули последний шанс изменить свой взгляд на мир, увидеть все по-другому, но Крис, измученный и морально и физически, просто не заметил фатального намека, когда дрожащими от усталости пальцами касался сенсоров программирования блока гипердрайва, настраивая автоматику корабля на прыжок к Гефесту.

Как бы там ни было, но вулканический мир, частицу которого удалось терраформировать его прадеду, являлся родиной Криса, здесь он родился и вырос с тремя своими братьями, и вот судьба, замыкая некий круг, вновь привела его домой…

Нет, он не почувствовал этого.

Низкие, напоенные вулканическим пеплом облака Гефеста слишком явно напоминали облачность Омикрона, откуда он вырвался благодаря собственной жестокости и решимости.

Когда десантно-штурмовой модуль вышел из гиперсферы в районе высоких орбит Гефеста, Крис, уже полуживой от усталости, с удивлением заметил огромную, сверкающую новенькой броней станцию, которая величественно застыла в точке геостационарной орбиты высоко над видоизмененной котловиной, где при жизни его прадеда поселились люди и бурно расцвела нефтедобывающая отрасль промышленности.

Крис поначалу не поверил своим глазам. Представшая перед ним конструкция являлась не чем иным, как станцией Гиперсферной Частоты, и первой мыслью Раули, которую породил вид сверкающего, ощерившегося антеннами сфероида, было предположение о помешательстве отца.

Станция ГЧ стоила баснословных денег – вот почему он так грубо отказал Крису в финансовой помощи… Но зачем отец приобрел ее? Кому нужна внепространственная связь с колонией, промышленность которой дышит на ладан из-за оскудевших запасов нефти, а население едва ли насчитывает двадцать тысяч человек?