Грань риска

Чем же прогневила я всемогущего Бога, что он насылает такие мучения на своего верного и покорного слугу? Я не помню ничего о своих припадках, хотя перед тем, как они приступают ко мне, вижу какие-то цвета, а потом в ушах моих начинают звучать какие-то звуки, не принадлежащие нашему миру. Потом же я проваливаюсь в небытие, словно падаю в обморок. Когда я внезапно прихожу в себя, то обнаруживаю себя лежащей на полу, а мои дети, Сара и Джонатан, которые, хвала Господу, пока здоровы, рассказывают, что в беспамятстве я металась по полу и выкрикивала нечленораздельные звуки. Как я хочу, чтобы Рональд оказался сейчас здесь, но его нет, он плавает где-то в северных морях. Эти несчастья начались с приобретения Нортфильдского участка и жестокой ссоры с семьей Томаса Путнама. Доктор Григгс сильно озадачен, он пытается очистить меня, но это не приносит мне никакой пользы. Какая жестокая зима и как много у всех нас хлопот и трудов. Я очень боюсь за маленького невинного Иова, потому что может случиться, что Господь захочет призвать меня к себе, а я не успею выполнить своего предначертания. Я очень стремилась сделать во имя Божие дело снабжения нашей общины ржаным хлебом, чтобы сохранить наши запасы, так как была плохая погода и пшеница уродилась плохо. Я старалась помочь беженцам с севера, которые искали у нас спасения от набегов индейцев. Я уговорила людей принять их, как братьев, к своим очагам, как членов своих семей, как и поступилая сама с Ребеккой Шифф и Мэри Руте. Я научила старших детей мастерить куклы, чтобы скрасить муки маленьких сироток, которых Господь поручил нашему попечению. Я молю Бога о скорейшем возвращении Рональда. Может быть, он сумеет положить конец нашим несчастьям, пока меня не покинули окончательно жизненные силы.

Ким прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Она была потрясена. Теперь Элизабет и вправду разговаривала с ней. Ким чувствовала сквозь века муки этой женщины, которая была ее прародительницей, силу характера и обаяние ее незаурядной личности: заботливой, страстной, благородной, напористой и мужественной. Как бы хотела Ким обладать такими же чертами!

Ким открыла глаза и заново перечитала некоторые куски записи. Она обратила внимание на отрывок об изготовлении кукол и подумала, что свидетельством против Элизабет все-таки, скорее всего, послужила не книга, а именно кукла.

Боясь, что она могла что-то пропустить, Ким снова перечла всю запись от начала до конца. Самое сильное впечатление на нее произвела трагическая ирония судьбы: из самых благородных побуждений Элизабет распространяла по округе ядовитую плесень. Может быть, неизвестное свидетельство как раз и доказывало ответственность Элизабет за массовые отравления.

Несколько минут Ким невидящим взглядом смотрела в окно, обдумывая эту новую возможность. Однако все старания ни к чему не привели. Ким так и не придумала, что могло послужить доказательством вины Элизабет. В те времена не существовало способов связать между собой плесень и припадки.

Ким снова занялась дневником. Она осторожно переворачивала страницы и вчитывалась в другие записи. Большинство их было очень краткими. В таких записях было всего по нескольку предложений сжатого описания погоды.