Грань (СИ)

«А по-моему, похож» — с еще большей уверенностью произнесет мама.

Сейчас, когда мамы больше нет с нами в машине, Рик, будто «проснувшись» после стенд-бая, мягко обхватывает мою коленку и лезет вверх по ноге – под пальто, где обнаруживает радость от того, что я сегодня оделась в вязаное шерстяное платье, коротенькое, под сапоги.

Под платьем он спрашивает у моих колготок, пролезая под ними в трусики:

— Ну че, как прошло?..

— Нормально, — отвечаю лаконично.

Чувствую, что только что обронила давешнюю веселость.

— Поставила?

— Не. Посмотрим, — говорю. – Поставлю, может.

Сама же отчего-то понимаю, что не поставлю ни за что. Чтобы не быть козой, максимум, все-таки перейду на таблетки.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ Сказки-будни

Все, думаю с нахлынувшей откуда-то грустью, кирдык зиме.

Все чаще солнце, все чаще теплеет, чтобы, правда, потом похолодать опять. Все ветренее.

Все вопит о том, что зима прошла. Скидайте пальто, пуховики. Выковыривайте легкие куртки. Марш – в спортзал. Или на улицу – бегать. У нас в Берлине любят бегать. Марш – назначайте начало строительства, теперь вам разрешили. Не знаю, как там у них с Карре-Ост, пока вроде тихо, но ждать, по-моему, недолго – «зеленую» мэра свергнет на весенних выборах преемник – «черный», консерватор и прагматик, не зацикленный на экологии.

Да, оказывается, зима прошла. Совсем недавно, только что. Проснулись – а ее и нету.

Еще оказывается, зима, прошедшая недавно, была на редкость снежной. Снег ведь все преображает. Прячет кое-что. Недаром говорят про весеннее обострение – как тут не обостряться, если потеплеть-то толком не потеплело и черт его вообще знает, когда потеплеет. Зато снега уже не жди. Скинешь зимний прикид – ан нет, ветрюган этот пронизывает насквозь – чем тебе не гриппозная ломота, при которой морозит, как будто оголилась зря.

Короче, я и не заметила, как с вершин Олимпа меня сдуло потихоньку. Девчонки мне, конечно, предрекали, а сами, небось, тайком недоумевали, когда же это меня угораздит, когда пройдет новая-старая влюбленная обдолбанность моим любовником, когда меня перестанет колбасить в скрутках от наших с ним по-новому жарких объятий, а в промежутках между ними я перестану говорить, передвигаться и вести себя, как буйнопомешанная. А вдруг это на годы?..

Но нет, конечно. Снежок, как говорится, утек, пришел противный мартовский ветер.

Вряд ли одно с другим связано, но мое отмалчивание и в итоге фактический отказ ставить спираль совпадает со спадом некой запретно-дикой романтичности, некоторое время витавшей в наших недо-отношениях.

Правда, на седьмое мне приходит на рабочий ссылка на некий подарок, который мне предлагается «развернуть» авансом за восьмое (которое здесь не отмечают). Приходит от «анонимного» отправителя. По-видимому, отправителю известно не только, что восьмое только в Берлине, одном на всю страну, является праздником и выходным днем, но он, кроме того, прекрасно в курсе, в честь чего оно вообще.

Я по первой принимаю все за спам, хорошо хоть своевременно упоминаю об этом Рози, прежде чем донести до внимания сисадмина: удаляй, мол. Рози чуть не набрасывается на меня с кулаками, мол, попробуй только не открой. Я рискую, но несколько расхолаживаюсь, когда ссылка сулит мне QR-код, при помощи которого на некой почтово-упаковочной станции можно открыть некую дверку некого ящичка. Надеюсь, не забуду, выберусь съездить на ту станцию.

Но в общем и целом – работа ли сильнее стала заедать, а может, эта будоражащая некогда запретность – приедаться, затираться. Теперь наши встречи мало чем отличаются от того нашего с ним времени, предшествовавшего моим отлучкам и его случайной откачке у Нины. Только, похоже, откачки у него теперь со мной. Мне похрену. От перемены мест слагаемых сумма не меняется.

Видимо, внешне я успокоилась, потому что Рози какое-то время больше не пристает. Может, дает себя провести и думает даже, что, мы с ним вновь кинули друг друга.

Но Каро провести сложно.

— Твоя проблема в том, Кати, что ты лжешь. Ты лжешь другим, но, что всего хуже, лжешь самой себе. Ты толкнула его в объятия другой. Ты посмеивалась над ней – о, безусловно, она тебе в подметки не годится, — да и над ним тоже. Но потом увидела их вдвоем... Как же все-таки это было больно. Неизмеримо больно. И ты ширялась этой болью до потемнения в глазах, до слепоты, как под садо-мазо. Ты накачалась ей как следует. Поверь, я знаю, как... накачиваются... Тебе срочно требовалась разрядка. Тогда-то ты снова встретила его. Ты прекрасно видела, что с ним творится то же самое. Но раз он страдает без тебя, зачем тогда ушел? Хотел попробовать другую – попробовал? Проучить тебя хотел – проучил?.. Мне кажется, ты дала себя втянуть непонятно во что и незаметно как. И теперь даже пикнуть боишься.

— Я ничего не боюсь.

— Ладно. А вот скажи: тебе Нину совсем не жалко?

— Чего мне ее жалеть? – спрашиваю прямо и настолько спокойно, что Каро даже ответить на это нечего.