Грань тьмы

Для Бендлерштрассе день восьмого июня оказался одним из многих удачных дней за последние месяцы. По всем данным Франция вот-вот должна была пасть. Поэтому счастливый исход операции под Нарвиком, которую провел генерал Дитль, особого внимания не вызвала. Э-э, что там — с Норвегией покончено! С Францией почти покончено, не говоря уже о Польше, Дании, Бельгии и Голландии. «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес!»

В этой атмосфере всеобщего торжества мысль о том, что со всем оставшимся миром можно покончить одним ударом, упала на благодатную почву. Господин Шпеер и его долгосрочное планирование были на устах у всех. И в соответствующей инстанции было принято прозорливое решение примерно утроить производство тяжелой воды на «Норск гидро». Соответствующие документы были отправлены специальному уполномоченному министра вооружений и боеприпасов, профессору Гвидо Хартману в Рьюкан.

В результате поездки Хартмана в Тронхейм у унтерштурмфюрера Лотара Книппинга образовался гандикап во времени. Он прибыл в Рьюкан прежде, чем профессор вернулся в Осло. Первая встреча Книппинга с комендантом города прошла довольно удачно. Книппинг с подобающей случаю скромностью доложил о своих университетских занятиях. На эту удочку Бурмейстер клюнул сразу. Он подумал, что господа из Осло поступили в высшей степени благородно, прислав ему, человеку с законченным высшим образованием, в заместители по службе безопасности офицера — пусть и без диплома инженера, но почти что коллегу, можно сказать… Они всегда смогут найти общий язык…

А Книппинг возненавидел коменданта Рьюкана с первой же встречи. Этому хлыщу, который ничем ради фюрера не рисковал, диплом свалился в руки прямо с неба. Имея за спиной папашу-толстосума и не заботясь из месяца в месяц о хлебе насущном, он прогулялся по учебным семестрам, как по солнечной набережной. Для Книппинга стало ясно как день: комендант Рьюкана отнюдь не гарант национал-социалистического мировоззрения, это не та непоколебимая скала, на которую может уповать фюрер. В Рьюкане есть лишь один бесконечно преданный идеям фюрера человек — это он, Лотар Книппинг. И уж он-то раскусит «фольксгеноссе» Бурмейстера, будь что будет. А когда обер-лейтенант заметит это, будет поздно. Перелистывая свою записную книжку, Книппинг наткнулся на имя Эрлинга Лунде. Он получил его в бюро Йонеса Ли. Этот Ли считался человеком стопроцентно надежным, ни один норвежец не поддерживал более тесных связей с СС. Унтерштурмфюреру было важно привлечь переводчика к сотрудничеству.

Эрлинг Лунде не колебался ни секунды. Нет, как это звучит: Эрлинг Лунде, сотрудник гестапо в Рьюкане, правая рука шефа, так сказать. Ну, берегись, Йенс Паульссон!

Книппинг спросил Лунде, найдется ли у него надежная женщина на должность уборщицы в группе Хартмана. У переводчика нашлась подходящая кандидатура: Тора Хольмсен, молодая вдова.

— Хорошо, — сказал эсэсовец, — приведите эту Тору в гостиницу «Крокан». Незаметно, разумеется.

Лунде испугался. Хорошенькое дело! Легко немцу сказать: «пристройте эту женщину!» Никогда хозяин «Крокана» не возьмет на работу человека по рекомендации нациста. А других знакомых у Лунде в Рьюкане нет. Только говорить об этом шефу он не будет. Ни при каком условии — на что тому люди без всякого влияния? И переводчик пообещал, что сделает все как положено.

— И завтра же доложите об исполнении, — приказал Книппинг.

Появление новых постояльцев — немцев — привело хозяина «Крокана» в замешательство. Он хотел было вообще закрыть гостиницу: за время военных действий поток приезжих иссяк совершенно. Персонал он уже успел рассчитать и отпустить. Счастье еще, что молодая госпожа Хольмсен из Рьюкана пришла и предложила свои услуги.

А профессор Хартман был сам не свой. Письмо от министра Шпеера, лежавшее в кармане пиджака, так и жгло. Необходимо найти подходящий момент и поговорить с сотрудниками. Хранить его в тайне длительное время невозможно: рано или поздно обвинят в прямом саботаже. Молодые люди достаточно хорошо подготовлены, они отыщут техническое решение вопроса и без его помощи. Пока есть необходимая для этого электроэнергия, производить в здешних условиях тяжелую воду не фокус. А недостатка в электроэнергии здесь нет и не предвидится.

За последние дни Хартман выработал для себя твердую линию поведения: не помогать усилению военной мощи Гитлера, тормозить везде, где только можно. Но как это делать в каждом отдельном случае — сие сокрыто в книге за семью печатями.

Некоторое время он размышлял, есть ли резон сообщить о полученном задании коменданту города. Письмо рейхсминистра его на такой шаг как будто уполномочивало… Наконец он решился. Бурмейстер не производил на него впечатление ограниченного армейского офицера, скорее напротив, в нем чувствовалась внутренняя интеллигентность. Тем более имело смысл сблизиться с ним, сделать вид, будто у него нет от коменданта никаких секретов.