Грань времени

– Нет, Эйбел. Не лучше. Ты не видел толпу там, снаружи, но я почти уверена, что ты их слышишь, верно? Около дюжины из них собираются штурмовать тюрьму с оружием в руках около десяти. Все еще хочешь подождать?

Он качает головой:

– Прости. Ты права. Я просто… это был тяжелый день.

– Я знаю, что ты предпочел бы быть спасенным от толпы линчевателей командой ХРОНОСа, но сейчас здесь с тобой только я, и нам нужно идти.

У нас есть примерно три минуты до того, как Спенсер позвонит и разбудит Биба. Когда мы добираемся до нижней ступеньки лестницы, стойка регистрации все еще пуста. Мы быстро входим в крошечную ванную, где пахнет мочой и хлоркой, и Эйбел запирает за нами дверь. Выглянув в окно, я вижу прямо перед собой широкое открытое пространство, абсолютно ничем не прикрытое. Земля перекопана, будто здесь строительная площадка, и я предполагаю, что это сделано для нового здания суда, о котором упоминал Кирнан.

Справа, через Уотер-стрит, находятся три пустые машины, и у одной из них стоят, прислонившись, два мальчика-подростка. Мальчики идут вперед, как только слышат, что кого-то арестовывают, или, по крайней мере, один из них, потому что я видела его лицо, когда просматривала сцену ранее.

Позади машин раскинулся лес – хорошенький, густой покров деревьев, пролегающий вдоль дороги. Мы можем спрятаться за деревьями и постепенно продвигаться к тому повороту, у которого появятся Грант и Делия.

– Сними рубашку, – говорю я Эйбелу. Он немного удивлен, но, опустив взгляд, тут же кивает. Его белая рубашка порвана и залита кровью, и она будет не только выделяться в темноте, но и кричать о том, что это беглец. Мы ищем место, где можно было бы спрятать рубашку и мою белую шляпу, и в итоге просто запихиваем их за унитаз.

Эйбел подходит к окну, и рама кажется совсем крошечной по сравнению с его широкими плечами.

– Думаешь, пролезешь? – шепчу я ему.

Эйбел смотрит на нее с минуту.

– Возможно…

Я дергаю за нижнюю часть окна, надеясь постепенно поднять его вверх, чтобы дети снаружи ничего не заметили. Оно не двигается. Я дергаю немного сильнее, но окно не поддается.

– По-моему, его закупорили краской.

Эйбел тоже пытается, и я вздрагиваю, когда дерево издает скрип.

Я оглядываю ванную в поисках какого-нибудь инструмента, но единственные варианты – это вантуз и кусок мыла. Наконец я достаю свой медальон ХРОНОСа и вонзаю тонкий край в линию краски, приклеившую окно к подоконнику, скрещивая пальцы, чтобы оно не было закрыто и с другой стороны, потому что думаю, что кто-то заметит, если нам придется разбить его к чертям.

А может, и нет. Шум снаружи неуклонно нарастает. Несколько человек кричат, и вдалеке я слышу выстрел.

Спенсер сейчас на стойке регистрации, разговаривает по телефону, метрах в шести. Эйбел снова начинает поднимать стекло, но я кладу руку ему на плечо:

– Подожди, пока не услышишь, как он кричит «Биб». Секунд тридцать.

Мы ждем.

В детстве мне никогда не нравилась эта часть игры в прятки. Пульс стучит в ушах, и каждый звук кажется в десять раз громче. Я не отрываю глаз от окна, высматривая какое-нибудь движение. Два ребенка, наконец, уходят за угол здания как раз перед тем, как я слышу Спенсера.

– Эй, Биб! – отдаленный стук. – Биб? Ты спишь?

Эйбел резко дергает окно. С первой попытки ничего не происходит, но на второй раздается громкий скрип, и окно скользит вверх.

Я встаю на край унитаза, поднимаюсь и вылезаю. Опустившись на землю, я достаю из кармана пистолет. Эйбел протискивается в окно, просовывая сначала ноги, а потом одно плечо за другим. Я присаживаюсь на корточки, заглядывая за угол. Небольшая лужайка за тюрьмой пуста, и теперь между нами нет ничего, кроме машин и деревьев на другой стороне улицы.

Я как раз собираюсь подать сигнал к бегству, как слева от меня на Уотер-стрит зажигаются фары. Я жестом приказываю Эйбелу лечь на траву, поджимая голые руки под себя и щурясь до крошечных щелочек, молясь, чтобы этот водитель смотрел прямо перед собой на дорогу. Если нет, то мне придется вернуться назад, сказать самой себе, что этот план не сработает, и попробовать что-то другое. И я очень не хочу этого делать.

Машина замедляет ход, приближаясь к повороту, проезжая мимо нас, и я выдыхаю воздух, который так долго сдерживала. Затем разворачивается, колеса снова оказываются в поле моего зрения, когда водитель паркуется на обочине дороги. Я вытаскиваю свой медальон, готовясь отправиться назад, но перед этим бросаю последний взгляд на машину.

Патруль штата Джорджия.

Митчелл смотрит прямо на меня, качая головой так же, как и ранее, когда он говорил: «Господи, ну и бардак». А затем он выходит и хлопает дверью. Двое подростков, околачивающихся возле машин, бросаются обратно за угол и пересекают улицу, за ними следуют еще двое, на вид примерно одного возраста, и все они прячутся за одной из машин.

Митчелл больше не смотрит в нашу сторону, просто кричит через улицу: «Иди домой, Харлан! Твой папа вообще знает, что ты здесь?», сворачивая за угол, направляясь к главному входу в тюрьму.