Гранатовые джунгли

Кэрри пыталась урезонить Лероя, но он не поддавался, и тогда она начала говорить, что с ним будет, если он начнет вести себя, как женщина. Тут старина Лерой сразу затрясся. Мол, все будут тыкать в него пальцами и смеяться. Никто не будет с ним играть, если он останется со мной, а потом его заберут в больницу и отрежут его штуку. Лерой струхнул.

- Ладно, тетя Кэрри, я не буду сидеть дома, - он поглядел на меня обреченно и виновато.

Лерой, ты мне не друг.

Кэрри спустилась в подвал, чтобы достать банки и резиновые кольца. Первым уроком должно было стать консервирование. Не успела она сойти с последней ступеньки, я подскочила к крышке подвала, захлопнула ее и заперла. Она не замечала этого, пока не собралась подниматься. Тогда она крикнула:

- Молли, Лерой, крышка захлопнулась, выпустите меня!

Лерой был напуган до смерти.

- Молли, выпусти ее, а то нас обоих побьют. Эп ремень возьмет. Выпусти ее.

- Один шаг к подвалу, Лерой Денман, и я перережу тебе глотку, - я схватила нож, чтобы слова мои были убедительнее. Лерой оказался между молотом и наковальней.

- Молли, выпусти меня из подвала!

- Не выпущу, пока ты не пообещаешь меня отпустить. Пока не пообещаешь, что я не буду сидеть дома и учиться шить.

- Ничего я тебе не стану обещать!

- Тогда сиди в этом подвале до второго пришествия.

Я вышла, таща Лероя за собой, и хлопнула дверью так, чтобы она услышала. Никого не было дома. Флоренс была на рынке в Западном Йорке, Тед на станции «Эссо», а Карл с Эпом на работе. Кроме нас с Лероем, никто не слышал, как она колотит в дверь и вопит что есть мочи. От ее криков Лерою все еще было не по себе. 

- Она там умрет. Выпусти ее. Она в темноте ослепнет. Молли, пожалуйста, выпусти ее!

- Ничего она там не умрет, и не ослепнет, и я ее не выпущу.

- А что это она говорила, что ты не ее ребенок? Что ты животное?

- Она сама не знает, о чем говорит. Так, говорит наобум, и все. Плюнь ты на это.

- Но ты ведь не похожа ни на нее, ни на Карла. Ты ни на кого из нас не похожа. Может, ты и не ее. У тебя одной в Долине черные волосы и карие глаза. Может, она тебя нашла в тростниках, как Моисея.

- Заткнись, Лерой, - он напал на след, теперь все равно бы узнал, рано или поздно, раз уж Кэрри выпустила кота из мешка, и я решила ему рассказать. - Она правду говорит. Я не ее, я вообще ничья. У меня нет ни отца, ни матери настоящих, и тебе я не взаправдашняя сестра. И дом этот - не мой дом. Только это все неважно. Это ей важно, когда она на меня злится. Тогда она говорит, что я ублюдок. Но мне это совсем не важно. Все равно же мы брат с сестрой. Кровь - это то, о чем говорят старики, чтобы всех остальных помучить. Лерой, тебе ведь все равно, правда?

Лерой так и согнулся под весом этих новостей.

- Если мы не брат с сестрой, тогда кто мы с тобой? Мы ведь должны кем-то быть друг другу.

- Мы друзья, хотя можем быть и братом с сестрой, ведь мы все время вместе.

- А что значит - ублюдок? Какая разница между тобой и мной, если ты не от Кэрри и Карла?

- Это значит, что твоя мать, Дженна, была в браке с Эпом, когда ты родился, а моя мать, кто бы она ни была, не была в браке с моим отцом, кто бы он ни был. Вот это и значит.

- Черт. Молли, а что значит - быть в браке?

- Бумажка такая, вот, по-моему, и все. Некоторым даже не приходится стоять перед священником, так что ничего общего с религией в этом нет. Можно явиться в муниципалитет и записаться, как вот дядя Эп записался во флот. Потом вы слышите, как над вами говорят слова, и оба подписываете эту бумажку, и вот, вы поженились.

- А мы можем пожениться?

- Конечно, только надо быть старыми, лет хотя бы по пятнадцать или по шестнадцать.

- Это всего четыре года, Молли. Давай с тобой поженимся!

- Лерой, нам не нужно жениться. Глупо жениться, когда мы и так все время вместе. И вообще я не выйду замуж.

- Все выходят замуж и женятся. От этого никуда не денешься, все равно что от смерти.

- А я не буду.

- Ну, не знаю, Молли, ты себе готовишь тяжелую жизнь. Говоришь, что станешь доктором или прославишься. Потом говоришь, что не выйдешь замуж. Хоть что-нибудь ты должна же делать, как все? Иначе тебя никто любить не будет.

- А мне неважно, любят меня или не любят. Дураки они все, вот что я думаю. Я сама себя люблю, только это мне и важно.

- Большей глупости в жизни не слышал. Сам себя кто угодно любит. Правда, Флоренс говорит, надо научиться не так сильно любить себя, а больше любить других людей.

- С каких это пор ты слушаешь, что говорит Флоренс? Если я себя не люблю, то я и никого любить не смогу. И точка.

- Молли, ты с ума сошла. Себя каждый любит, говорю тебе.

- Да что ты говоришь, умная голова? А сам-то ты очень себя любил, когда говорил Кэрри, что пойдешь на улицу, а меня оставишь взаперти, наедине со швейной корзинкой?

Лерой покраснел от стыда. Я попала в точку. Он сменил тему, чтобы избавить себя от необходимости думать об этом дальше.

- Если ты не выйдешь замуж, то и я не женюсь. Зачем вообще люди женятся?

- Чтобы можно было трахаться.

- Что? - у Лерой даже голос сорвался.

- Трахаться.

- Молли Болт, это грязное слово.