Гранатовый сок

К нам присоединилась Стелла, а следом за ней подошло ещё несколько вампиров – видимо, наиболее авторитетных. Поигрывая оружием, они вопросительно смотрели на Яна, которому, по всему видно, не особо нравилось принимать решения.

– Хорошо, – сказал он, наконец, немного помедлив. – Тебе я верю. Договорились. Мы останемся тут и подождём, пока в бой вступят искусственные вампиры.

– Возможно, ничего и делать особо не придётся. Надеюсь, что местные не решатся выпустить нечистокровок, и те останутся в своих гробах. В этом случае смоленские охотники гарантируют вам их уничтожение. Медики запустят механизм, который введёт им всем смертельную дозу серебра, пока они спят.

Ян покачал головой:

– Не. Лучше давайте войдём туда и перестреляем их к чёртовой матери! Прям в гробах. Чтоб наверняка. А ещё нам надо обыскать базу и забрать Вернера.

– Я уже дал команду смоленским охотникам не вступать в бой, если встретят его, а сообщить нам.

На самом деле я, конечно, такой команды не давал, но ведь они и так, вроде бы, не собирались его убивать.

– Добро, – качок мрачно кивнул. – Только чур я буду с вами в штабе. Послушаю, о чём вы там секретничаете.

В этот момент командующий операцией махнул мне рукой, подзывая к себе.

– Ну, что я вам говорил, – подойдя, ответил на его немой вопрос я. – Всё в порядке. Можете продолжать.

Мы с Яном и Стеллой погрузились в «камаз», и всем отрядам незамедлительно был передан приказ возобновить операцию. Уже совсем стемнело, а дождь разошёлся вовсю, и когда штурмующие приблизились к базе под покровом ночи, первые выстрелы зазвучали почти одновременно с раскатами грома.

Смоленские бойцы действовали быстро и ловко. Расположение постов охраны теперь было им хорошо известно, и они атаковали все защитные точки периметра одновременно. Внедрённый троян заранее вывел из строя оборонительные системы: все ворота и двери остались на ночь открытыми, а прожектора и большая часть фонарей на базе погасли. Бойко защёлкали гранатометы, забрасывая противника дымовыми и светошумовыми гранатами, затем сразу же раздались трески автоматных очередей. Ослеплённые, оглушённые, потерявшиеся в дыму защитники поначалу не оказывали почти никакого сопротивления. Часть из них брали в плен и в наручниках отправляли в нашу сторону. Несколько отрядов обороны и вовсе побросало оружие и сдалось в полном составе. Вскоре около нашего штаба под охраной автоматчиков накопилось довольно много таких «военнопленных».

Однако по мере продвижения внутрь базы скорость наступления начала замедляться. Наземная территория была полностью под нашим контролем, но вот сдавать также легко свои «катакомбы» противник категорически отказывался. Судя по переговорам в рации, московские бойцы сооружали импровизированные баррикады из мебели, заваливали проходы, ловко отстреливались из‑за возведённых укреплений, а также активно начали перенимать тактику наступающих и применять гранаты. Взрывы заваливали коридоры обломками стен и дополнительно затрудняли продвижение атакующих отрядов. Отрывистые голоса, докладывающие обстановку смоленским командирам, становились всё более раздражёнными и обеспокоенными.

Поскольку операция перешла в свою «открытую» часть, на автомобилях зажглись прожекторы и завелись моторы. Техника медленно продвигалась вплотную к базе, всё сильнее сжимая кольцо, чтобы никто не смог прорваться наружу. Прямо над базой кружил вертолёт, луч которого бил вниз, шаря по территории. К сожалению, всё это никак не могло помочь отрядам, проникавшим внутрь, в многочисленные тоннели и переходы. Похоже, штурм, начавшийся столь стремительно, всё более и более увязал в подземном лабиринте.

– Слушай, Гриш, – обратился ко мне Ян, задумчиво проводя пальцем по лезвию своего огромного меча, – ты может, ну, вздремнёшь немного? Тебе ж всё равно пока делать нечего, найди зверька какого‑нибудь и глянь, чё там делается. А то нечистокровок этих увезут по‑тихому через чёрный ход, пока ваши копаются. Чует мой кристалл, пора нам вмешаться.

Последовав его совету, я устроился поудобнее, расслабился и вышел в астрал. И вот уже маленький крысёнок бежал по коридорам базы, попискивая от ужаса и инстинктивно прижимаясь как можно ближе к стенам. Вокруг него разверзался настоящий ад. Выстрелы, дым, пыль, обломки штукатурки, запах гари, крики, приказы командиров и стоны раненых – всё это смешалось в какой‑то дикий, невероятный хаос. Я едва‑едва узнавал знакомые места. Столы и стулья в офисных помещениях были перевёрнуты, на полу валялись разбитые мониторы. Но самая жуткая картина предстала передо мной, когда я добрался до лаборатории.

Я проник туда почти одновременно с большим отрядом смоленских охотников. Лаборатория выглядела так, как будто штурм уже состоялся – приборы, многочисленные колбы и склянки были разбиты и опрокинуты, сейфы распахнуты, повсюду валялись бумаги и папки с документами, а на полу лежали в неестественных позах несколько тел в белых халатах, по которым расползались красные пятна.