Гранатовый сок

– Ну, не стоять же этому изваянию у нас в СКОК. Отпилите ему руку. Или вообще расчлените, – бросил я холодно и, не оборачиваясь, покинул палату.

Нечего мне здесь больше делать. Ещё один слабак. Устроили детский сад какой-то. Константин играет в поддавки, Вернер сдался. Неинтересно. Я столько сил потратил, но не получил никакого удовольствия от партии.

* * *

Ну, ладно. С вампирами всё ясно. А что же теперь буду делать я?..

Сейчас, когда почти всё само собой разрешилось, и от меня больше не требовалось никаких срочных мероприятий, я тревожился, оставшись в этой пустоте. Жажда мести ушла, и её место заняло какое-то неприятное тянущее и ноющее чувство. Я не знал, куда себя девать. Будто я в чёрной комнате – ничего не вижу и не могу нащупать стен. Полнейшая дезориентация.

Днём мы собрались в московском зале для совещаний, чтобы обсудить план последующих действий. А в особенности Москву интересовала дальнейшая судьба проекта с вакциной. Да, воскресил этот проект Вернер – проделал, между прочим, огромную работу, чтобы сдвинуть дело с мёртвой точки. Но теперь-то, когда всё организовано до мелочей и даже дорогостоящий вирус уже готов и ждёт отправки из Китая, грех сворачивать такой масштабный проект. Столько денег будет тогда потеряно впустую! Такой, если вкратце, была точка зрения всего СКОКа.

С моей точкой зрения она, увы, не совпадала. Я несколько раз пытался объяснить, что мы можем потерять гораздо больше, если будем продолжать дело алхимика, но к общему знаменателю мы с ними так и не пришли. Я попросил время на подумать и заперся в своём кабинете.

Долго сидел, облокотившись на спинку кресла и закрыв глаза. А перед моим внутренним взором мелькали, как ожившее кино, кадры из дневника девочки Светы. Сколько крови было пролито и сколько ещё может пролиться, если сейчас всё это не остановить…

Где-то там далеко, в Смоленске, бездыханно лежит человек, без которого СКОК не сможет принять решение. В черепной коробке этого парня покоится мозг, способный остановить или развязать Третью мировую. Как же он поступит?

В случае, если я сейчас прикажу остановить начатый проект, то подпишу СКОКу смертный приговор. НИИ тогда станет окончательно бесполезным. Он будет слабеть, медленно догнивать, терять сотрудников и, в конце концов, зачахнет. Если же я дам им добро, и проект будет внедрён на государственном уровне, то СКОК поднимется и расцветёт уже даже без помощи покинувшего нас алхимика. Останется только наделать новых нечистокровок да подточить тему с вакциной – провести масштабные испытания, минимизировать побочные эффекты и, наконец, привить большую часть населения, а в первую очередь, конечно, всю нашу армию. Выиграет ли Россия в этой войне? С вампирами в вооружённых силах у неё будут все шансы для победы. И даже если война не развяжется сразу, то при первом же подходящем случае искусственные нечистокровки будут выпущены, что приведёт мир к катастрофе более опасной, чем атомная.

Не буду кривить душой, судьба всего человечества меня мало волновала. А вот чувства Стеллы – очень. Как бы я хотел защитить её. Сделать так, чтобы ей не пришлось ещё раз сталкиваться со всеми этими ужасами войны, которые легли на страницы её дневника.

А знаете, что самое интересное? Я просчитал до мелочей обе эти ветки развития событий, каждую из них – в десятках разных вариаций. Но не нашёл ни одну, в который я сам остался бы жив. Как неожиданно. Ещё только недавно я, предвкушая победу, готов был поставить жестокий мат, и вот уже у моего собственного короля не осталось путей к спасению.

Если остановить и уничтожить проект, то меня, скорее всего, убьют в СКОК, когда до них дойдёт, к чему это приведёт. Уволят и уберут как свидетеля: из секретного шестого отдела живыми не уходят. Но, возможно, убивать и не будут, просто разжалуют и выгонят. Куда я тогда пойду – инвалид, да ещё и официально мёртвый? А в случае, если вдруг меня помилуют и оставят в штабе – что со мной будет, когда СКОК окончательно разорится и закроется? И долго ли протянет НИИ, если за рулём не будет меня?..

Ладно, понятно. Хватит. А теперь допустим, что я буду достаточно расчётлив, чтобы пойти против голоса собственной совести и продолжить, вслед за Эмилем, развивать проект. Смогу ли я простить себе это? Смогу ли я существовать, зная, что где-то в этом большом мире моя любимая женщина с утра открывает глаза, и первое чувство, которое к ней приходит – ненависть ко мне, за предательство и бездушие?

Если всё так, если выхода у меня нет, то не лучше ли мне самому сделать с собой то, что рано или поздно при любых обстоятельствах произойдёт? Уж не так ли думал Вернер, прежде чем превратил себя в золотой монумент?..

– Олег, а водка у нас есть? – щёлкнув дрогнувшим пальцем по громкоговорителю, выпалил я.

– Сейчас поспрашиваю у ребят, – ответил он спокойно. – Думаю, найдём.

– Давайте выпьем?

– Простите, не могу. Я при исполнении.

– Считайте, что это срочное рабочее поручение от Каспера.

– Ну… – протянул секретарь, смягчив голос. – Если так, то я, конечно, не имею права отказаться.