Гранатовый срез

— Вопрос у меня, вот какой, — негромко начал Колдун, когда помощник скрылся из виду. — Хасан Тасуев, с улицы Сайханова вам не родственником приходится?

— Нет, — цокнул языком чеченец.

— Это хорошо. А вы слышали, что сейчас идет набор в чеченскую милицию? Там должность, оружие, хороший оклад предлагают, учитывая, что вы тут вообще ничего не получаете. Я к чему говорю — внук у вас, ему работать надо, учиться, а не прозябать в шашлычной. Я бы мог помочь с трудоустройством. У них конкурс большой, только по рекомендациям берут.

— Кхе, кхе, — кашлянул старик, подозрительно прищурившись, — а почему ты решил, что меня это заинтересует?

— Потому что вы сами погоны носили, а на Кавказе преемственность в почете.

— Откуда знаешь, что носил? — насторожился чеченец.

— Мы же проверяли вас, торговцев. Я даже знаю, что вы были в центральном аппарате бывшего МВД СССР, а это высокий уровень, достойный уважения.

— Правильно сказал, — приосанился польщенный Асланбек. — Я был офицером министерства, а туда кого попало не брали — только профессионалов. В те времена на связи не смотрели. Это сейчас: кто чей дядя, кто чей брат, а тогда — хоть ты с гор спустился, хоть из аула вышел, если умеешь работать — заметят. А здесь я не торгую, — с достоинством сказал он, отряхнув штаны от стружки. — По возрасту и по заслугам не положено, у нас для этого молодежь есть. Просто иногда захожу, показываю, как шашлык готовить, да вот, с инструментом обращаться. А внук у меня, твоя правда, хороший, из него может настоящий офицер получиться. Так ты говоришь, и на учебу посылают?

— Конечно, даже без конкурса.

— Что хочешь взамен?

— А это и будет первым оперативным заданием для будущего милиционера…

* * *

Осенние вечера темны и зловещи. Даже если вы молоды и полны сил, даже если сидите в теплом опорном пункте и на столе перед вами кастрюлька с борщом и другая с котлетами, а напротив два милых старика щебечут о своих незатейливых похождениях — все равно: опасность подстерегает и вас.

— Ну, говорю, выкладывай, подлец, кого в тот вечер на аллее встретил?! А он мне — 'Зуб даю — никого'. Ах ты, говорю, молодой стервец, ах ты, глистопузый карась…

— Тихон Петрович, я прошу вас, без фольклора, пожалуйста, — одернула соседа Лариса Михайловна.

— Минутку, — прошамкал Полынцев, давясь котлетой, — я же вас просил только данные паренька у внука спросить, а вы что сделали?

— Как и сказано, все разузнал, — старик достал из кармана свернутый вчетверо тетрадный листочек. — Вот… Гумнов его фамилия… потому Гуней и зовут… хотя, я бы лично другую кличку дал. Болван редкий, можно сказать, дурак полный.

— Подождите, а зачем вы с ним разговаривать начали? И почему он, кстати, не послал вас подальше, другой бы на его месте так и поступил.

— Потому что с людьми надо по-человечески говорить, без нюней. Как в армии. Он кто против меня — капустная отрыжка, морковкин хвостик. Я ротным старшиной был, у меня все, даже майоры, по струнке ходили, что мне какой-то Гуня. Стой, говорю ему, ровно! Не качайся передо мной! Перед командиром нельзя качаться. Отвечай, говорю, как на духу, был в аллейке или нет? Сначала заправься, говорю! Командиру нельзя голое пузо показывать…

— Я не понял, а откуда взялось голое пузо? На улице давно не лето.

— Потому что с внуком он в этот 'Лотос' приходил, — невозмутимо сдала соседа Лариса Михайловна. — А тот культурист, чемпион области, да еще друга с собой для надежности прихватил. Вот и поставили они этого Гуню вверх тормашками, в таком положении и беседовали.

— Это правда? — пряча улыбку, спросил Андрей.

— Да кого вы слушаете, — забарабанил Тихон Петрович пальцами по стулу.

Но обсудить тему превышения общественных полномочий не удалось, потому что в коридоре послышались легкие торопливые шаги, и на пороге кабинета возникла стройная фигурка Светланы Берцовой.

— Извините, что помешала, но у меня срочное дело.

— Конечно, конечно, — засобиралась Лариса Михайловна, пряча в сумку кастрюли. — Пойдемте, друг мой, не будем отрывать человека от работы.

— А он все равно там никого не видел, — закончил доклад Тихон Петрович, — мне бы точно сознался… ну в смысле, нам.

Когда партизанское войско, звеня чашками и кастрюлями, наконец, удалилось из кабинета, Полынцев извиняющимся тоном обратился к гостье.

— У нас тут свои проблемы, слушаю вас, Светлана Георгиевна

— Кажется, за мной следят, — взволнованно зачастила она. — Я сейчас возвращалась домой, и, вдруг, заметила, что сзади плетется какой-то мужчина. На улице народу мало, поэтому на каждого прохожего внимание обращаешь. Я оглянулась, а он сразу засуетился и нырнул за угол, только поднятый ворот и запомнила. Когда стала подходить к аллее, ну, той, где Славу убили, слышу — за спиной опять чьи-то шаги, ну, здесь уже нервы не выдержали, и я без оглядки помчалась к вам, в опорный. Может быть, конечно, мне все это почудилось, но через аллею идти все равно боязно, вы меня не проводите, э… — она замялась, вспоминая имя отчество.

— Андрей, — подсказал Полынцев.