Гранд империи (СИ)

Тем временем на экраны телевизоров вышла многосерийная комедия «Моя жена — ведьма», а в Москве открылась выставка художественных работ членов Ковена, и среди них оказалось немало предметов искусства, созданных мужчинами. На этом настоял Владимир для того, чтобы Ковен перестал восприниматься как исключительно женская организация.

Ведьмы прекрасно понимая суть и смысл всех усилий Князя, сами мгновенно разбирались с неадекватами в своей среде, а для безумств, остались шабаши, проводимые далеко за городом, или вообще в глухих уголках страны, куда приглашались лишь избранные, а в тех случаях, когда приезжало телевидение, всё ограничивалось стандартным путь и не всегда приличным набором. Гонки на мётлах, зельеварение, скромные, почти семейные оргии, и умеренное употребление веселящих зелий.

Владимир читал сценарий второго сезона сериала «Моя жена ведьма», когда к нему в кабинет зашла секретарь Галя Дурова, ставшая постепенно из дежурного секретаря — основным, и заместителем руководителя секретариата.

— Князь.

— Да, Галя. — Владимир отложил толстую пачку бумаг, и посмотрел на девушку. — Отправь это обратно. Передай от меня, что всё это уныло и скучно. Пусть либо сделают также смешно, как и в первом сезоне, либо мы закрываем проект.

— Слушаюсь. — Галина склонила голову. — Звонила Алла Извольская, просила вас по возможности подъехать в институт.

— А что у нас после обеда?

— Записан на приём Никанор Лосев. Это художник, рисовавший портрет Императора и цесаревны.

— Да, я помню. — Владимир вздохнул. — Давайте договоритесь с ним на совместный обед, а после поедем глянем что там наши дамы придумали.

Художник вопреки шаблону оказался высоким, широкоплечим мужчиной, с аккуратной бородкой, и волосами, уложенными в хорошем салоне, одетым в отличный костюм от братьев Розенфельд и в обуви мастерской «Скороход».

— Никанор Кузьмич. — Владимир крепко пожал тяжёлую руку художника и сделал приглашающий жест. — Присаживайтесь. Сегодня мастерицы обещали что-то особенное, и я приглашаю вас разделить со мной это праздник желудка.

За обедом разговаривали на разные темы, общаясь словно старые друзья, и только когда подали кофе, художник прервался на полуслове, помолчал, и внимательно глядя на князя спросил:

— Скажите, Владимир Алексеевич, вы ведь действительно крайне молоды. Откуда же в вас эта совсем не показная светскость, умение вести беседу, и тысячи других умений и навыков? Я ведь когда готовлюсь писать потрет человека, тщательно изучаю его. Для написания Константина Первого маня даже пустили в семейный архив, где я пересмотрел сотни фотографий, его величества, и прочитал огромное количество заметок его учителей, воспитателей и тренеров. Про вас информации куда меньше, но вот история с якобы вашей семьёй меня немало позабавила.

— Чем же? — Владимир отпил кофе, и вдохнув терпкий аромат, посмотрел на гостя поверх чашки.

— Семья Соколовых, хорошая, но простая словно три копейки. Да, там вы могли получить образование на уровне среднего губернского города, но не более. Самозваный батюшка ваш, не демонстрирует и сотой доли той учёности, что я вижу в вас, и что показывают ваши многочисленные изобретения. Да и так называемая сестра ваша — премилая, но вполне обыкновенная особа, полностью соответствующая своему окружению и социальному уровню. А вы, даже будучи направленными в элитное подразделение смогли отличиться и там, на фоне совсем непростых офицеров и потомственных воинов, в демон знает каком поколении. И это конечно же не уровень провинциальной дворянской семьи, а именно сына генерала из внешней разведки. Вот там я представляю себе, откуда что взялось. И языки, и боевые навыки, и даже одарённость. Остаётся вопрос с вашей изобретательской гениальностью, но к счастью к картине, что я собираюсь писать, это не имеет отношения. Хотя это только малая часть вопросов, возникающих у тех, кто ознакомился с вами хотя бы по газетным статьям.

— Я могу ответить, что являюсь продуктом очень тщательной и многосторонней подготовки. — Владимир усмехнулся. Можно сказать, детства у меня и не случилось. Там, где мои сверстники делали первые сигаретные затяжки, пробовали вино, и заглядывали девочкам под юбки, у меня была совсем другая программа. Но планы пришлось резко переменить, и в итоге, я здесь. — Владимир развёл руками, шутливо поклонившись. — Что до вашей просьбы, относительно портрета, то у меня два вопроса. Чьей собственностью он будет являться, и когда вы собираетесь над ним работать. У меня весьма напряжённый график, и свободного времени там практически нет.

В итоге с художником они договорились на час вечером после работы, два раза в неделю, и отставив эту заботу на секретариат, Владимир, спустился на первый этаж, где находился дворцовый портал. И вместе с сопровождением перешёл сначала на городскую станцию «Гипербореи», а после на электромобильчиках, покатил в сторону института.

В здании, где всё ещё пахло краской и деревом, его встретила директор Алла Извольская и сразу проводила в зал, видимо освобождённый от громоздкой аппаратуры специально для показа.