Гранд-отель «Европа»

Только как осуществить задуманное? Каким образом установить контакт с человеком такого уровня? Здесь в игру вступил знакомый маркизы Колонна, старый священник по имени Деодато Джентиле. Доминиканец, родившийся в Генуе, где он был настоятелем монастыря Санта-Мария-ди-Кастелло, служитель святой инквизиции, епископ Казерты и папский нунций в Неаполитанском королевстве. Ему удалось связаться с Шипионе Боргезе, и тот согласился на сделку. В июле 1610 года на борту фелуки Караваджо отправился из Неаполя на север.

29 июля 1610 года Деодато Джентиле послал Шипионе Боргезе письмо, в котором сообщил, что, вопреки предположению Боргезе, Караваджо умер от лихорадки не на острове Прочида, а несколькими днями ранее, 18 июля, в тосканском городе Порто-Эрколе. Фелука, на которой Караваджо держал путь из Неаполя, пришвартовалась, по словам Джентиле, в порту Пало-ди-Ладисполи, где художника арестовали власти порта. После уплаты внушительной денежной суммы он был освобожден. Однако к тому времени фелука с поклажей Караваджо уже отплыла в пункт назначения — Порто-Эрколе. Вместе с тремя написанными для Боргезе картинами. Караваджо пешком последовал за фелукой в Порто-Эрколе, где и скончался от болезни. Фелука с его багажом вернулась в Неаполь, а картины были доставлены маркизе Колонна, в квартал Кьяйя. Доверенное лицо Джентиле лично в этом удостоверилось. Речь шла о двух полотнах с изображением Иоанна Крестителя и картины с изображением Марии Магдалины.

Это письмо было найдено в 1994 году в секретных архивах Ватикана, и в его подлинности нет ни малейших сомнений. Факт смерти Караваджо в возрасте тридцати восьми лет от последствий болезни в Порто-Эколе сегодня почти никем не оспаривается. Вопрос в том, что случилось с последними тремя его картинами, предназначавшимися Шипионе Боргезе и написанными во спасение собственной жизни.

Одно из двух полотен с изображением Иоанна Крестителя добралось-таки после смерти художника до Шипионе Боргезе. Оно и по сей день висит в галерее Боргезе. Символический заряд картины очевиден. Иоанн изображен как благонравный пастух, к которому возвращается заблудшая овца. Это сам художник, желающий показать, что вернулся в паству. Благонравный пастух Иоанн олицетворяет кардинала Шипионе Боргезе, пастыря, оберегающего свою паству. В руках у него тростниковый стебель — отсылка к письменному инструменту, которым Боргезе, хочется надеяться, подпишет прошение о помиловании. Он держит тростник двумя пальцами левой руки, как держат ножницы. Левая рука — проводник всего негативного, ранее подписавшая смертный приговор, который должны уничтожить ножницы. Положительная правая рука, рука милосердия, поддерживает левое запястье. Таким образом, тростниковым пером милосердие помогает обратить вспять то, что тем же самым пером было сделано левой рукой, — во спасение заблудшей овцы, вернувшейся в стадо. Получилось не очень складно, но ты понимаешь, о чем я. Все сходится.

Другой картиной с изображением Иоанна Крестителя после смерти Караваджо завладел вице-король Неаполя Педро Фернандес де Кастро VII, граф де Лемос. Когда в 1616 году по истечении мандата он вернулся в Испанию, картина отправилась в Мадрид вместе с ним. И была унаследована доном Педро Антонио, десятым графом де Лемос. Получив в 1667 году назначение на пост вице-короля Перу, он увез полотно в Латинскую Америку. В дальнейшем оно кочевало по частным собраниям в Эль-Сальвадоре и Буэнос-Айресе. Незадолго до Второй мировой войны неизвестная аргентинка привезла его в Мюнхен, где оно в составе частной коллекции находится и сегодня. Это, как ты уже догадался, было вступление ко второму изображению Иоанна. Мы видим тот же лик и ту же красную мантию. На сей раз он запечатлен лежащим. Негативная левая рука держит запястье положительной правой руки, взгляд отведен в сторону и скрыт в тени. Это альтернативный вариант. В том случае, если Шипионе Боргезе откажет в помиловании. Оказавшись под влиянием отрицательной энергии левой руки, он предстает человеком, снимающим с себя ответственность, отводящим взгляд и прячущимся в темноте. Праздная, вальяжная, полулежащая поза навевает в памяти чувственных Венер и Данай Джорджоне и Тициана — не совсем подходящие образцы для подражания для сановника Святой Матери-Церкви.