Грандиозное приключение

Он узнал, что девчушку зовут Стелла, и постарался ее разговорить. Она зорко глянула на него и сказала, что мистер Фэрчайлд очень хороший человек, правда-правда, и мисс Бланделл тоже. Мисс Бланделл к ней особенно хорошо отнеслась.

— Хорошо, когда люди хорошие, верно? — сказал он, но она отрезала:

— Я другие слова тоже знаю, но не всем угодно их выслушивать.

Кого-то она ему напоминала, или, может, он уже встречал ее раньше.

— Едва ли, — растолковал ему Фредди Рейналд. — Ты давненько не заглядывал в эти края, а она, по всей вероятности, в жизни не заезжала дальше Блэкпула.

* * *

Первая репетиция в костюмах заняла всю субботу. Бонни предусмотрительно проработал еще в четверг полеты и осветительную часть, и задержки были теперь только из-за строительных накладок: палуба «Веселого Роджера» грозно раскачивалась во время битвы пиратов с пропащими мальчиками, тиканье крокодила оказалось не слышно уже из четвертого ряда. Когда Крюк наедине сам с собой бормотал: «Как тиха ночь, ничто не шелохнется… тысяча чертей, пришел мой час», — мачта зловеще скрипнула и чуть не повалилась на задник.

Тем не менее актеры, успевавшие улизнуть между выходами в зал, возвращались в восторге. Джон Харбор провозгласил, что спектакль — абсолютное чудо. Пропущенные реплики, смазанные жесты, дурацкие курбеты девиц Тигровой Лилии — все чепуха совершеннейшая на фоне леденящей властности Крюка и этой бесподобно важной походки Питера, неземного и все же реального в исполнении Мэри Дир. О'Хара, сказал Харбор, — это именно та жуткая тень на стене, которую каждый ребенок видит сквозь слипающиеся веки, когда няня уже закрыла дверь детской. Не многим из присутствующих довелось ознакомиться лично с означенными удобствами, но все одобрили его мысль.

В пятом акте отец Дули, потягивавший ирландское виски из закамуфлированной армейской фляги, реагировал драматически на разговор между Крюком и Венди.

(Венди выталкивают из трюма, и она с первого взгляда видит, что палубу давным-давно не скребли.)

К р ю к. Ну, моя красавица, сейчас ты полюбуешься, как твоих детей сбросят в море.

В е н д и (с благородным спокойствием) . Они обречены?

К р ю к. Обречены! Тихо вы все, мать произнесет последнее напутствие своим детям.

В е н д и. Вот мое последнее напутствие. Дорогие мальчики, я знаю, что сказали бы вам ваши настоящие матери, они сказали бы так: «Мы верим, что наши сыновья погибнут, как англичане».

Вот тут-то отец Дули шатко восстал на ноги и заклеймил скрытую в этих словах идейную подоплеку. Со сцены никто ничего не разобрал. Грейс, накидывавшая петли в партере, решила, что он обращает их внимание на войну, на число убитых и раненых. Мередит пытался объяснить, что пьеса написана задолго до Пepвой, а тем более Второй мировой бойни. И в 1915 году мистер Барри сам писал Джорджу, своему приемному сыну, кстати, прототипу одного из пропащих мальчишек, как ему теперь чужды ратные подвиги. «Война мне решительно омерзела». И — в довершение всего — через несколько дней Джордж был убит пулей в голову, когда его батальон шел на Сент-Элуа.

Отец Дули возражал, что это не имеет отношения к делу, и продолжал свои манифестации. Доктор Парвин уволок его домой. Мередит, в войну наблюдавший кровопролитие исключительно из тылового обоза, объявил перерыв, спрыгнул в оркестр и сел к роялю увечить Баха.

* * *

После исполнения гимна, перед поднятием занавеса Роза толкнула речь о смешанных чувствах в связи с несчастным случаем, выпавшим на долю Ричарда Сент-Айвза. Смешанных, пояснила она, потому что театр тем самым имел возможность пригласить П.Л.О'Хару. Она привлекла внимание зала к раненному герою, который, оперев ногу на подушками устланные козлы, загромождающие центральный проход, сидел, окутанный красным пледом, в третьем ряду. Его приветствовали овациями, и внучка Рашфорта, плотная девочка в кудерьках, подбежала и поднесла ему букет. Это она потом взвизгнула так отчаянно, когда Крюк впервые явился на сцене, когтя дымный воздух над заледенелой рекой.

После последнего вызова Бонни вошел в реквизитную и пригласил Стеллу посидеть со всеми в «Коммерческом отеле». Лицензионное время кончилось, и «Устричный бар» закрылся.

— Пойдем, развлечешься, — сказал он и прибавил галантно: — Ты отлично справилась с факелом.

— Большое вам спасибо, — сказала она. Ей страшно хотелось пойти, но идея претила.

— И вы тоже, Джордж, — сказал Бонни.

Джордж уклонился. Если он опять припозднится,его благоверная намылит ему шею по первое число.

Стелла кинулась наверх — причепуриться в гримерке статистов. Хотела снять спецовку — поднизом была блузка Лили, — но, когда расстегнулась, глянула в зеркало, оказалось, что у нее странно торчит грудь. Хотела, чтоб поправить дело, снять бюстгальтер, но передумала — вдруг Дотти заметит и отпустит нескромное замечание личного характера насчет ее созревания.