Грани безумия. Том 2

А вышло вот так. И этому жалкому старику, который виновато и заискивающе смотрит ему в глаза, просто нельзя швырнуть все, что Лучано хотел сказать много лет. За что его карать? За то, что отказался от еще не рожденного внука? Да на его месте ни один дворянин не сделал бы большего! Что проще и понятнее, чем откупиться от простолюдинки, с которой твой сын побаловался разок-два? Иные даже откупаться не стали бы, сама дура виновата, если не сообразила, как избавиться от позора. А Джанталья обеспечил его мать, потребовав самую малость – чтобы та пощадила его душу, и так истерзанную семейной бедой.

Нет, если кого и обвинять, то это родного папашу, но до того уже в Садах не дотянешься. Или милую матушку, которая взяла деньги за рождение никому не нужного ублюдка, а самого ублюдка оставила в корзине перед приютом. Ну, спасибо, что не притопила в канаве, как лишнего щенка.

А Джанталью ему ненавидеть не за что, и сложись жизнь иначе, найди его старик несколькими годами раньше… Может, Лучано был бы счастлив стать ему внуком! Подумать только, из Шипов – в принцы! Да об этом даже сказки бессмысленно придумывать, любой только посмеется. А у него могло бы случиться! И принцем он уж точно был бы не хуже, чем многие… Но что теперь об этом думать?

– Синьор Бальтазар, – опять повторил Лучано и не выдержал – отвел все-таки глаза. – Я не могу принять ваш…

Дар? Наследие?

– Мальчик мой, конечно, ты можешь! – с радостной уверенностью заявил Джанталья, и этой радости, просто лившейся из его голоса, хватило, чтобы Лучано выдохнул:

– Синьор Бальтазар, вы хотите оставить Лавалью тому, кто продолжит ваш род. Но это не я. Простите, это невозможно.

Если раньше в зале было просто тихо, то сейчас тишина стала твердой и холодной, как утоптанный сугроб – хоть ножом ее режь. И в ушах почему-то зазвенело. Лучано окинул взглядом застывших, как статуи, свидетелей, и продолжил так же торопливо, как до этого говорил Бальтазар:

– Я вас ни в чем не виню, синьор Бальтазар. Вы поступили честно. И великодушнее, чем многие на вашем месте. Но теперь это все уже неважно. Не имеет значения. Я не продолжу ваш род.

– Не… – выдавил старик, глядя на него с недоумением. – Но… почему…

– Потому что я – Шип, – безжалостно уронил Лучано, чувствуя себя так, словно воткнул нож в грудь старого Джантальи и поворачивает его там с каждым словом. – И хуже того, я старший мастер. Вам неоткуда знать, но при посвящении в младшие мастера Шипов, которые на это идут, лишают возможности иметь детей. Навсегда. Необратимо. Я не продолжу ваш род, синьор Бальтазар, потому что гильдия забрала у меня эту способность.

– Как… – выдохнул Джанталья, и непонимание в его взгляде медленно перетекло в ужас. – Но нельзя же… Мальчик… Целители!..

– Целители не помогут, – устало сказал Лучано, старательно не глядя в сторону остальных свидетелей. – Поверьте, синьор. Вы, конечно, можете к ним обратиться, но я сам варил это зелье. А я хорошо делаю свою работу. Скорее обугленная головешка зацветет, чем мое семя даст ребенка. Мне в самом деле жаль, синьор, но если я и вправду последний Джанталья, значит… я последний.

– Не может… – захрипел Бальтазар, подаваясь к нему, и кто-то в зале вскрикнул. – Не… может… мальчик… внуки… кровь… моя…

Выгнувшись, он схватился за воротник темного камзола, рванул его, открывая белую рубашку, закатил глаза, покачнулся и начал тяжело оседать. Лучано подхватил старика, помог ему опуститься на пол рядом с креслом, придержал разом обмякшее тело. Рядом кричали про целителей, кто-то суетился, потом возле Лучано оказался старый Риккарди, заглянул упавшему в лицо.

– Фран… ческо… – прохрипел тот, закатывая глаза, и из последних сил ткнул пальцем в Лучано. – Мальчика… моего…

– Не обижу, Бальтазар, – твердо сказал принц Джермонто и сжал руки умирающего. Потом поднял на Лучано взгляд и дернул уголком рта, мрачно буркнув: – Зачем же так…

– Солгать было бы лучше? – тихо поинтересовался Лучано, глядя, как из крупно вздрагивающего тела его деда на глазах уходит жизнь, и совершенно не понимая, что должен чувствовать. – Он имел право знать, что я для него бесполезен.

– Бесполезен?! – Лицо Риккарди снова дернулось, даже перекосилось, а потом принц тяжело вздохнул: – Он так обрадовался… Бедняга Бальтазар. Если бы ты сказал это из ненависти, я бы понял! Но кому нужна эта правда?

Не ожидая ответа, он встал, глядя на старого друга, который в последний раз содрогнулся и затих на коленях у Лучано. Лучано тоже опустил взгляд на лицо человека, которого даже не успел назвать дедом. Человека, который, как ни крути, только что сделал его принцем, пусть и на несколько минут. Внутри было холодно и пусто, лишь грызла сердце глухая тоска пополам с сожалением, что все обернулось вот так. Интересно, если бы пешка в арлезийских башнях могла что-то ощущать и думать, не это бы она чувствовала, дойдя до края доски и обнаружив, что хотела совсем иного?

Глава 10. Фраганский лис

– Ваше величество, у меня к вам необычное дело.