Грани любви

– Ладно. – Тейлор выезжает с парковки, положив одну руку на подголовник Стивена. Она внезапно переходит на тон, которым обычно задает загадки: – Как называется птица, которую хотят наказать за воровство?

– Воробей, – даже не думая, отвечаю я.

Тейлор, широко улыбаясь, поворачивается ко мне:

– Впечатляет!

– Да она уже это слышала, наверно, – говорит Стивен.

Всю дорогу до кафе я угрюмо сутулюсь на заднем сиденье.

В «Карвел» на удивление тепло, особенно если учесть, что это магазинчик мороженого и мы приехали сюда в декабре. Мы слой за слоем снимаем одежду, сбрасывая шарфы и перчатки, как ящерицы в период линьки. Стивен стягивает с себя пуховик и вешает на капюшон, как делают малыши. Он пытается уговорить Тейлор купить огромный торт-мороженое в виде кита. В воздухе пахнет ванильным сахаром.

– Вот видишь, мы отлично провели время, – говорит Тейлор, отмахиваясь от предложенных мной денег. – Никогда не отказывайся пойти в «Карвел».

Мы направляемся обратно на парковку. Тейлор приобнимает меня за плечо, и шоколадный коктейль внезапно оттягивает мне руку. По телу сквозь четыре слоя шерсти бегут мурашки – мне одновременно очень холодно и очень жарко.

– Ты как, держишься? – спрашивает она, и я киваю.

Когда я призналась семье, то попросила Стивена рассказать Тейлор вместо меня. Конечно, он бы и так проболтался. Когда мы увиделись в следующий раз, она как-то слишком сильно меня обняла при встрече, и с тех пор мы об этом не говорили.

Я не болею, хочется сказать мне сейчас. Я просто лесбиянка.

– Вы сегодня у нас? – спрашиваю я вместо этого, когда мы едем обратно к родительскому дому.

Я стараюсь, чтобы в моем голосе не было слышно надежды, но, когда Стивен качает головой, все равно чувствую укол разочарования.

– Неа, – говорит он. – Пойдем к Генри смотреть кино. И да, – он поворачивается к Тейлор, – если бы мы купили китовый торт, то нас бы там на руках носили. Так что, Клопик, дом в твоем распоряжении, – бросает он мне через плечо.

– Кстати, Ро. – Тейлор ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. – А с нами не хочешь пойти?

Не хочу, чтобы не позориться.

– Не, – слишком жизнерадостно отвечаю я. Как жаль, что Даниэль еще не вернулась. – Но спасибо за приглашение.

На улице ребятишки Хадсон из дома недалеко от нашего играют в снежки при свете фонарей. Вчерашний снеговик скособочился, как пьяный.

– Спокойной ночи, Ро, – говорит Тейлор, когда я выбираюсь наружу. Она поймала меня кончиками пальцев за рукав и машет через плечо.

Я наблюдаю за машиной, пока свет фар не скрывается вдали.

Позже я сижу на диване и смотрю шоу про смену имиджа, когда на кухне раздается грохот. На секунду мне кажется, что это воры, но это всего лишь Тейлор и Стивен. Вернее, Тейлор со Стивеном: она волочит его через кухню, а он, положив руку ей на плечо, плетется, спотыкаясь, следом. Тейлор выглядит ужасно сердитой.

– Что случилось? – спрашиваю я, ставя на кофейный столик свою ночную порцию хлопьев.

Тейлор корчит гримасу:

– Четыре рюмки «Егермейстера».

– Фу!

– Да уж, – вздыхает она. – Родители дома?

Я трясу головой, Тейлор мрачно кивает. Она тянет Стивена за разные конечности, пытаясь провести его мимо столика до лестницы. Она едва доходит ему до плеча.

– Есть глазок, да не видит? – жизнерадостно бормочет он.

– Иголка, Стивен, – отвечает Тейлор, волоча его вверх по лестнице. – Я это тебе загадывала во втором классе.

Через несколько минут я вижу, как она спускается вниз, выправляя волосы из-под воротника и закручивая в узел на макушке. У нее такие густые волосы, что они остаются стоять пучком без резинки или заколки, словно чистым усилием воли.

– Сраное говно, – шумно выдохнув, говорит Тейлор, и я смеюсь.

Наверно, сейчас она уйдет. Вместо этого Тейлор плюхается рядом со мной на диван, пододвигает к себе хлопья и выуживает зефирку.

– Как прошел вечер? – спрашивает она, благоухая холодным воздухом и пивом.

– Нормально, – отвечаю я и, чувствуя себя последней неудачницей, показываю на телевизор: – В основном вот телик смотрела.

– Люблю эту передачу, – говорит Тейлор.

Мы молча сидим и смотрим в экран. Мы уже целую вечность не проводили время вдвоем. Я искоса кидаю на нее взгляд. Тушь у нее немножко растеклась, и прямо над скулой чернеет пятнышко. Мне хочется протянуть руку и вытереть его большим пальцем.

– Вот, так гораздо лучше, – комментирует Тейлор, когда стилист обрезает волосы невзрачной участнице. Потом она переводит взгляд на меня: – Кстати, твои волосы мне так тоже больше нравятся. Я ведь уже говорила?

Я улыбаюсь:

– Правда?

Но они же такие короткие. Как у парней из девяностых: спереди косма, как у Девона Савы, а снизу выбриты. Я раз шесть объяснила парикмахеру, как меня подстричь, и все равно он переспросил, уверена ли я.

– Мама расплакалась, когда я вернулась из парикмахерской.

Тейлор делает круглые глаза:

– Что, правда?!

Я киваю.

– Ну, истерик никаких не было, но она полчаса просидела в кладовке.

– Клаудиа! – Тейлор называет мою маму по имени. – Ну ты чего вообще!