Грани Нижнего мира

Когда я проснулась, Владислава рядом не было. Настенные часы показывали восемь утра — время, когда мы с мужем привыкли вставать. Сладко зевнув, я перевернулась набок, вновь закрыла глаза и ещё несколько минут пролежала неподвижно, краем уха прислушиваясь к доносившемуся из ванной тихому шуму воды и лениво гадая о том, что заставило Владислава нарушить наш обычный утренний распорядок. В другие дни, он, просыпаясь первым, не бежал сразу под душ, а будил меня, и следующие полчаса мы очень приятно проводили в постели — иногда продолжали начатое накануне вечером, а иногда просто лежали в обнимку и разговаривали, наслаждаясь присутствием друг друга. Так что же сегодня случилось?..

Шум воды наконец прекратился. Вскоре дверь ванной комнаты открылась, и в спальню вошёл Владислав, одетый в длиннополый халат тёмно-красного цвета. Заметив, что я уже не сплю, муж лучезарно улыбнулся мне.

— Доброе утро, дорогая, — бодро произнёс он, вытирая полотенцем волосы. — Как спала?

— Спасибо, хорошо, — ответила я, потягиваясь. — А у тебя что стряслось? Почему ты уже на ногах?

— Дядюшка Ференц поднял. Велел в полвосьмого быть в его кабинете. Сказал, что дело важное и очень срочное.

Дядюшкой Ференцем мы называли Ференца Кароя, великого инквизитора и регента Империи. Его «официальные» прозвища — Железный Франц и Главный — нам не нравились, и мы придумали своё, для внутреннего употребления. К нашему удивлению, новое прозвище быстро прижилось среди придворной молодёжи, а вскоре вышло за пределы дворца и стало гулять по всему городу.

— Он вызвал тебя одного? — спросила я.

— Да. — Закончив вытирать волосы, Владислав швырнул полотенце в кресло. — Я спрашивал, нужно ли будить тебя, а он ответил, что нет.

— Может, он получил какие-то известия о Сандре? — робко предположила я.

Владислав нахмурился, присел на край кровати и взял меня за руку.

— К сожалению, нет. Я сразу спросил об этом, но дядюшка сказал, что речь пойдёт совсем о другом. — Он тихо вздохнул. — А у тебя как, Инночка? Ты что-то чувствуешь?

Я поняла, что он имеет в виду мой вчерашний отказ от противозачаточных чар, и слабо улыбнулась:

— Глупенький! Разве это можно почувствовать на следующее утро. Да и вряд ли у нас получилось с первого раза. Сейчас у меня не самый благоприятный период, так что придётся немного потерпеть.

В его глазах засияли радостные огоньки:

— Так ты твёрдо решила?

— Да, — ответила я, хотя в душе испытывала глубокие сомнения насчёт разумности моего поступка, особенно в канун длительного путешествия по Граням. — Хватит уже откладывать.

Владислав поднёс мою руку к своим губам, нежно поцеловал каждый мой пальчик, затем поднялся.

— Ладно, — сказал он. — Мне нужно поторапливаться.

— Ты и завтракать не будешь?

— Нет времени. Дядюшка сказал, что распорядится подать для меня кофе и пару бутербродов к себе в кабинет.

Владислав подошёл к трюмо с зеркалом, взял сушилку для волос, которая, как и большинство бытовых приспособлений на Гранях, приводилась в действие магией, и занялся своей мокрой шевелюрой. Между тем я выбралась из постели, быстренько сбегала в ванную, а вернувшись, снова юркнула под тёплое одеяло и дважды дёрнула висевший у изголовья кровати золочёный шнур, извещая дежурных фрейлин, что уже проснулась.

Муж ухмыльнулся, глядя на меня в зеркало, но промолчал. У него уже давно исчерпались все шутки по поводу моего ежедневного утреннего церемониала, а повторяться он не любил. Кто-нибудь другой на его месте продолжал бы донимать меня своими заезженными остротами, искренне считая, что они остаются смешными и на десятый, и на двадцатый раз. К счастью, Владислав был не такой. Единожды сравнив меня с Клеопатрой и заметив при том, что она плохо кончила, он не стал развивать эту тему в дальнейшем, хотя, полагаю, соблазн был велик. Владислав, конечно, не совершенен — но, без сомнения, близок к совершенству. Он самый милый, самый чуткий, самый добрый парень на свете, и мне несказанно повезло, что я встретила его. У меня есть много претензий к Мэтру за его вмешательство в мою судьбу, за попытки манипулировать мною, пусть даже из самых лучших побуждений; но в то же время я искренне благодарна ему за то, что он нашёл мне такого замечательного мужа.

Владислав как раз закончил сушить и расчёсывать волосы, когда двустворчатая дверь, ведущая в прихожую, отворилась и в комнату вошли две молоденькие девушки шестнадцати лет, блондинка и брюнетка, обе в простеньких, но симпатичных платьях, которые с равным успехом могли сойти как за выходной наряд горничной, так и за домашнюю одежду какой-нибудь знатной девицы. Сегодня в моих покоях дежурили Сесиль и Грета, беззаботные юные создания, бывшие воспитанницы пансиона для благородных девиц при королевском дворе, а ныне мои фрейлины.

Вместе с ними в спальню вошёл, вернее, влетел, наш кот Леопольд. С громким криком «Привет!», больше похожим на боевой индейский клич, чем на утреннее приветствие, он бросился к Владиславу, энергично потёрся о его ноги, затем одним огромным прыжком оказался на кровати и лизнул меня в щеку.

— Здравствуй, Инночка. Пора вставать, соня.