Грани нормального

 

 

К вечеру я не то, чтобы перебесилась, скорее, переварила утренний разговор, сделав для себя определенные выводы. Не все из них оказались мне по душе.

Продолжить такое живое общение нам не удалось – Антон уже опаздывал, я же тоже решила пока прикусить язык, потому что знала за собой дурную манеру в сердцах наговорить ерунды, а потом переживать и думать – вот нафига?!

Поэтому ни в машине, ни потом, когда добрались домой, решила не усугублять. Оба мы были сильно не в духе, но если я могу попсиховать в уединении, то ему ехать на работу. Он, конечно, та ещё зараза, но садиться за руль в таком состоянии не надо. Да и подчиненных становилось немножечко жаль. Зато уверена, что предателя будет искать с таким рвением и предвкушением, что тому не помешало бы самому закопаться поглубже, во избежание, так сказать.

На привезенные сумки я косилась полдня, лелея детскую обиду, но потом признала, что это уже совсем глупо получится, и вещи разложила. По расписанию сегодня должна была прийти домработница, но Антон предупредил, что пока дал ей недельку выходных. Она обычный человек, мало ли кто и как сумеет запудрить мозги, поэтому в доступе в дом ей было временно отказано. Я же на нервах развлеклась тем, что немного погоняла пыль (к слову сказать, её практически не было), поиграла с собакой и снова упала в перевод, прервавшись только, чтобы приготовить ужин. Через несколько часов после того, как осталась в одиночестве, я уже не была так уверена в своей правоте. Но и неправоты не ощущала. Проблема же не столько в Антоне, сколько в моем отношении к его прошлому. Изменить его невозможно, значит, придется мне самой думать, смогу ли смириться и принять. То, что не хочется принимать, это понятно, но… Вот если прямо сейчас взять и уехать домой. Вычеркнуть это время, снова вернуться к тому, что было до моей поездки в заповедник и нашего знакомства. Вопрос – это сделает меня счастливее?

Ответ мне не понравился, потому что напрашивался сам собой. Нет.

До чего ж было сильно искушение применить страусиную тактику, сделав вид, что утром ничего не было, но она чревата тем, что, пока ты прячешь голову в песок, игнорируемая проблема влегкую откусит тебе противоположную часть организма. Так что придется идти на компромисс. А для этого сесть и нормально поговорить об отношениях и своих видениях дальнейшего. Тут же со злорадством подумалось, что Антон, как и все мужики, терпеть не может подобных разговоров, так что получится, что всё-таки отквитаюсь за то, как он меня ошарашил за завтраком.

После того, как набросала план действий, стало немного легче на душе. И тяжелее на сердце – проблема с покушением пока не решена, и если его организатор узнает, что Антон подобрался совсем близко, кто знает, каким будет его реакция. А вдруг решит действовать на опережение?! Может, пока я тут дуюсь и подбираю правильные слова, его там чуть не убивают… Сама себя поругала за дурные мысли, но отделаться от них полностью не удалось. Ещё и его нежелание сказать или показать того, кого узнал дед Тихон. Действительно потому что я этого человека просто не знаю, или это была попытка не дать мне узнать его личность и тем самым влезть ещё глубже? Хотя, куда уж, и так по самую макушку…

Я некоторое время косилась на лежащий рядом телефон, потом всё-таки не утерпела, решив действовать по принципу – лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и тоже пожалеть.

«У тебя всё хорошо?»

Он ответил минут через пять, когда успела накрутить себя до легкой паники.

«Да, скоро буду дома»

Ну, главное, что с ним всё нормально, но укол самолюбию был нанесен чувствительный – я же пострадавшая сторона, а пришлось делать первый шаг. Антон не был бы собой, если бы не прислал второе сообщение:

«Спасибо, что беспокоишься, я это ценю»

Вот ведь… Вампир! Но недовольство собой немного улеглось. А через некоторое время я поняла, что веду себя глупо. Чего зацикливаться на том, чего нет и вообще неизвестно, будет ли.

Не сказать, что это добавило мне учебного рвения, но худо-бедно сосредоточиться на статье смогла.

Её я и мучила, лежа на ковре в окружении ноутбука, тетради, ручки с погрызенным колпачком и недовольного Бульки, который тоже не отказался бы погрызть ручку, но ему её никто не давал, когда окна осветили фары подъезжающей к гаражу машины. Их я проигнорировала, но легла чуть живописнее. Все-таки женская природа штука забавная…

Антон молча улегся рядом, я же старательно делала вид, что поглощена переводом. Очень хотелось скосить глаза, проверяя, он прямо в деловом костюме лежит или хотя бы пиджак снял? Я стоически терпела, глядя на ровные буковки латиницы и не могла разобрать ни слова.

- Помочь? – Он положил руку мне между лопаток, бережно провел пальцами туда-сюда, отчего у меня даже глаза прикрылись от удовольствия. Умеет же найти правильный подход…

- А получится? – Я все-таки повернулась, оказавшись с ним нос к носу.

- Между прочим, мне английский преподавала твоя бабка. – Улыбка, чуть искривившая губы, в глазах не отразилась. Я в них смотрела, наверное, с минуту, не пытаясь ответить или отодвинуться. Потом вздохнула и, мысленно обозвав себя тряпкой, протянула в его сторону руку с оттопыренным мизинцем. Антон сначала недоуменно на неё посмотрел, потом хмыкнул и зацепил мой палец своим. – Так помочь?

- Не надо. - Я закрыла ноутбук, и в гостиной тут же стало сумрачно. Мне это почему-то придало храбрости. – Давай не будем торопиться, а? Когда всё это закончится, будем встречаться, узнавать друг друга…

Он посмотрел таким скептическим взглядом, что я осеклась.

- Давай я буду за тобой ухаживать, цветы, свидания, всё, как в лучших домах, но жить будем вместе.

Чувствуя, что пошел конструктивный разговор, я перетекла в сидячее положение, чтобы было удобнее смотреть на Антона. А то получается, что задираю голову, будучи в психологически уязвимой позе. Вампир плевать хотел на психологию, вместо того, чтобы тоже подняться, и вовсе перевернулся на спину и улегся головой мне на колени. И вот как в таком случае можно выяснять отношения?!

Сталкивать я его не стала, но и ладони сцепила за спиной, чтобы не начать перебирать светлые волосы. Краем глаза заметила на журнальном столике букет белых хризантем. То ли решил прямо с сегодняшнего дня начать ухаживать, то ли сунуть мне их в руки, тем самым сбив настрой на скандал. Со вторым облом, так долго психовать я не умею, но попытка прогнуться засчитана.

- А если мы начнем друг друга раздражать?

- Вот как начнем, так и будем решать. Смысл что-то придумывать, когда проблемы нет, и неизвестно, будет ли вообще? – Антон поднял глаза, поймав мой взгляд. – У тебя какие-то предубеждения против официального брака?

- Ни малейших, - честно призналась я и мысленно чертыхнулась, потому что поняла, что уже перебираю пальцами пряди на его макушке. – Меня настораживает, что для тебя сходить в ЗАГС - это как ночью на кухню воды попить. Это не упрек! Просто я не чувствую себя комфортно при мысли, что когда-нибудь могу выйти за тебя замуж. Вот скажи, если бы выяснилось, что я была четырежды замужем, тебя бы это не напрягло?

Антон вздохнул, но нехотя признался:

- Напрягло бы. - На это я только развела руками, мол, какие тогда вопросы. – В своё оправдание скажу – не мог же я знать, что когда-то встречу тебя.

- Не прокатило, - я помотала головой и пересела удобнее, а то уже ноги затекли. Антон приподнялся, терпеливо пережидая, пока я закончу возиться, и лег обратно. – Мне не понравилось ругаться с тобой.

- Мне тоже. Ладно, давай не будем далеко заглядывать, просто живем вместе. Учти, когда захотим ребенка, тут без возражений в официальные отношения.

Такая постановка вопроса несколько возмутила, но заводить детей в обозримом будущем не планировала. То есть, я их люблю, но теоретически. И падать в материнство в ближайшие пару-тройку лет не собираюсь. Поэтому скорчила рожицу, но кивнула, перед этим с нажимом уточнив:

- Оба захотим.

А то мало ли, вдруг окажется, что презервативы бракованные…

И хотя сказала это, как мне казалось, с долей шутки, Антон посмотрел так, что я едва не поежилась:

- Ты меня совсем сволочью-то не считай.

В его голосе не было ни угрозы, ни даже отчетливой обиды, но стало вдруг стыдно. Я наклонилась, прижимаясь щекой к его лбу.

- Извини…

Долго строить из себя обиженного он не стал, как-то так повернувшись, что оказалась лежащей рядом с ним. Ковер уже кончился, а лежать на жестком полу мне не понравилось, поэтому я с трудом, но отбрыкалась, и, взъерошенная, но непобежденная, уселась на диван. На спинке которого, кстати, висел пиджак, так что хоть этот вопрос прояснила. Что не умаляло важности прочих:

- Ты узнал…?

- Пока нет, - видимо, полировать пол в одиночестве Антону было скучно, поэтому он тоже поднялся. – Но в процессе.

Процесс продолжался ещё два дня.

Мы окончательно помирились и заключили негласный пакт – не строим долгосрочные планы, просто живем и получаем удовольствие. Не сказать, чтобы у меня прям получалось не думать, особенно, когда поняла, что мы и пришли к тому, с чего началась наша первая ссора, как пары. Живем вместе, присматриваемся… И чего скандалили? Но поговорить было необходимо, тут без вопросов. Антон, узнав, что я собиралась брать ипотеку, плеснул бензина, заявив, что это же вообще прекрасно, мне не придется платить за аренду квартиры, пока погашаю взносы. За это я попыталась его задушить, но свести пальцы на бычьей шее никак не получалось, а вставать и брать подручные средства было откровенно лень. Он это стоически вытерпел, а потом предложил, раз у меня такая жажда деятельности, в письменной форме изложить собственное видение проекта государственного приюта для животных. А он лично отнесет его в профильный комитет и проследит, чтобы оно там не затерялось. Всё-таки хорошо, что я его не задушила!

Мой неожиданный больничный подходил к концу, руководство уже второй день названивало с настойчивым интересом, мол, когда почту клинику присутствием? В ответ заверила, что в понедельник буду, как штык! Надо не забыть спросить у Антона, какую ногу якобы повредила, а то начну ещё прихрамывать не на ту…

Я как раз приводила в божеский вид рабочий костюм, притащив гладильную доску в гостиную, и маялась дурными предчувствиями по поводу завтрашнего знакомства кое-кого с моими родителями. Усиливал эти предчувствия тот факт, что бабуля меня на приватный разговор больше не вызывала, а когда я сама набралась храбрости и позвонила ей, буркнула в трубку, что занята, и вообще – дома поговорим. На секунду появилось ощущение, что мне снова двенадцать, и нас со школьной подружкой Танькой прихватили с сигаретой за гаражами. Но только на секунду, в конце концов, родных я люблю, но с кем и как жить, выберу сама. Не то, чтобы на этом прекратила нервничать, но костюм не прожгла, уже хорошо.

 Антон сидел в кресле, быстро барабаня по клавишам ноутбука, и вид имел до того сосредоточенный, что меня тянуло заглянуть через плечо – не в игрушку ли режется? Осуществить затеянное не вышло, его отвлек звонок мобильного.

- Слушаю.

Глядя на то, как он напрягся и подался вперед всем телом, у меня вылетели из головы все игривые мысли. Потому что мгновенно поняла – началось. Бросила комом только что отглаженные брюки, во все глаза глядя на Антона. Тот молчал, внимательно слушая звонящего и опустив веки. Но неподвижная напряженность из тела так и не ушла.

- Не давайте ни с кем контактировать, я сейчас буду.

Он отключил телефон, пару секунд уткнувшись застывшим взглядом в противоположную стену, потом резко повернулся ко мне. Движение было рваным и отчетливо неправильным. Как и сжатые до белой нити губы. Не знаю, что он хотел сказать, в любом случае, я его опередила:

- Я поеду с тобой.

Он страдальчески поморщился:

- Не надо. Охрана возле дома, сигналка от чар тоже усилена, тебе тут ничего…

- Я хочу поехать с тобой. Меня это тоже касается.

Если он сейчас скажет, что как раз меня эта проблема волновать не должна, останусь, не вопрос. Ровно до того момента, как он вернется, а потом соберу вещи и съеду. Потому что если уж Антон уверен, что из нас получится пара, то пусть не пытается задвинуть из самых лучших побуждений. Меня не очень интересует это всё с точки зрения разборок иных, но я хочу быть уверена, что мне и моим близким ничего не угрожает. А поскольку теперь и Антон включен в состав этих близких, но расследование имеет ко мне самое непосредственное отношение.

Наверное, всё это отчетливо проступало у меня на лице, потому что он с видимым недовольством покачал головой и молча встал, направившись в кабинет. Я проводила его взглядом, понимая, что ещё немного, и разревусь.

- Чтобы через пять минут была готова выезжать.

Да я через три буду готова!

На то, чтобы впрыгнуть в джинсы и свитер мне и вовсе больше тридцати секунд не нужно. Торопливо пригладить взлохмаченные волосы, надеть куртку, потом, мысленно кляня свою паранойю, сбегать и проверить, выключила ли утюг. Ботинки, сумка, шарф. Ну её, эту шапку, на машине же поедем, не обморожу уши…

Я хорошо понимала, что, занимая мысли сборами, оттягиваю момент, когда придется думать о том, что сейчас предстоит. Не знаю, каковы законы вампиров насчет попыток убийства, но сомневаюсь, что они такие уж лояльные. Это будет просто допрос или с применением какого-нибудь заковыристого дара? Или подозреваемому без затей сломают несколько пальцев, и он сам всё расскажет? Нет, это вряд ли, тогда можно было бы сделать это пару дней назад, когда появились первые доказательства.

За рулем Антон на меня не смотрел, сосредоточенно ведя машину через вполне себе свободный город. Суббота, вторая половина дня...

Когда мы остановились у здания районного отдела внутренних дел, я недоуменно оглянулась на моего вампира. А зачем он меня в ментовку привез? Или у них всё прям официально-официально? Только через пару секунд дошло, что из заповедника его забирали тоже представители органов. В лице Альбины. Интересно, его бывшая тоже сейчас здесь?

Спросить я не успела, рядом тормознула ещё одна знакомая машина, из которой вышла Алеся. У нас тут прям дружественный шабаш намечается.

- Вы с Леськой сидите тихо и спокойно там, где я скажу. Не вмешиваетесь и особо не отсвечиваете. – Антон так и не выходил из авто, будто оттягивая тот момент, когда всё окончательно закрутится, и пути назад уже не будет.

- Договорились. – Собственно, я и не собиралась брать на себя роль следователя, просто хотела быть рядом.

Он хотел ещё что-то добавить, но передумал, только внимательно, даже как-то испытующе посмотрел на меня. Коснулся губ коротким поцелуем. Мне даже на секунду показалось, что это похоже на… прощание? Ну, уж нет, я столько выдержала, едва умом не тронулась от откровений о видовом разнообразии человеческого рода, так что пусть не надеется, что теперь, когда до разгадки остался всего шаг, я убегу с воплями ужаса. Ужаса…

- Ты думаешь, что придется применять твой дар? – Не знаю, почему эта мысль пришла в голову, но он кивнул.

- Уверен.

- О… Ну, я же буду вне зоны поражения?

- Конечно. Когда всё начнется, мысленно возводи вокруг себя стену. Если почувствуешь, что нет сил терпеть, выйди из комнаты, хорошо?

- Да. Идем, - я решительно отстегнула крепление ремня безопасности и распахнула дверь, не дожидаясь, пока он поможет мне выйти. Не от предвкушения, а потому что сколько можно растягивать эту муку. Мы ведь давно подозревали, что это кто-то близкий Антону, так не лучше ли сразу прояснить этот вопрос?

Алеся терпеливо ждала у входа. Она, задрав голову, рассматривала, как чуявшие приближение вечера вороны рассаживаются на тополях. Склочно перекаркиваясь, делят ветки и сбрасывают вниз налипшие комочки снега. И не только их, поэтому под облюбованными ими деревьями я пробежала, прикрываясь капюшоном.

Антон шел следом, всё ещё хмурясь и недовольно поглядывая на нас с Лесей.

- Всё будет нормально, - ведьмочка посмотрела на него с сочувствием, которое вампира явно не обрадовало. – Я присмотрю за Надей.

- Сама тоже не лезь и держи себя в руках.

Проходная, коридор с немного облупленной краской и патриотическими плакатами, призванными прикрыть огрехи ремонта. Получалось так себе, огрехов было много, а плакатов всего три. Дежурный даже не спросил наши документы, мельком осмотрел и уточнил:

- К Журавлевой?

Удовлетворился кивком и предложил проходить. Куда именно, не сказал, но судя по тому, как уверенно шел Антон, дорогу знал хорошо. Я семенила следом, стараясь убедить себя, что не нужно цепляться за его руку, но нервозность начала резко нарастать. И почти не удивилась, почувствовав на своей ладони теплые пальцы, только не мужские.

Алеся, замыкавшая нашу процессию, не поддалась на мою попытку выдернуть руку из её хватки, отрицательно покачав головой. Тревога отступила, сменившись теплой волной уверенности, что всё будет хорошо. Но от того, что я понимала, чем эта уверенность вызвана, становилось ещё более не по себе. Это как заливать горе алкоголем, проблема же никуда не денется, сплошной самообман.

- Не надо, я сама.

Она посмотрела с некоторым скепсисом, но отпустила.

Во внутреннем дворе стояло ещё одно здание.  Довольно большая трехэтажка из красного кирпича под шиферной крышей, увитая нынче облетевшим девичьим виноградом. Туда мы и направлялись.

Здесь не было ни проходной, ни КПП, обычная металлическая дверь, за которой начинался темноватый холл со всё теми же стендами и плакатами. Здесь нас поджидала Альбина.

- Вы всем колхозом? – Она приподняла брови, глядя на нашу компанию. – Ну, проходите, вещи на вешалку, у нас отопление жарит не по-детски.

И, подождав, пока мы скинем верхнюю одежду, быстро повела по хитросплетению коридоров и переходов, в которых я мгновенно запуталась. Это чтобы подозреваемый, случись ему сбежать, заблудился и не нашел выхода?

Пришли мы в помещение, которое в фильмах называется допросной. Маленькая комнатушка с несколькими стульями возле одной стены и большим стеклом во всю противоположную. Скорее всего, с обратной стороны оно зеркальное. В комнатке было сумрачно, душно и попахивало потом, но я не обращала на это внимания, сосредоточившись на том, кто сидел за стеклом.

Очень хотелось спросить, зачем Антон пудрил мне мозги, говоря, что я не знаю подозреваемого. Потому что он был мне знаком.

Тот самый невысокий толстячок, пытавшийся целовать руки в приемной. Аркадий, не к ночи будь помянут, Тимофеевич. Но спрашивать не стала, сейчас это вопрос больше из разряда философских. Антон, убедившись, что все три дамы заняли стулья в амфитеатре, тихо говорил с незнакомым мне мужчиной. Высокий и плечистый, он был даже крупнее самого Антона, и при разговоре немного сутулился, будто пытаясь наклониться ближе к собеседнику. Они о чем-то переговаривались, даже, как мне показалось, спорили. В конце концов, здоровяк обреченно отмахнулся и отступил от двери, которую до этого загораживал спиной. Сам, впрочем, остался с нами, устроившись в уголке рядом со столиком, прикипев взглядом к ноутбуку, на экран которого выводилась картинка из соседнего помещения.

- Если есть что спросить, говорите сейчас, а то потом можем что-то прослушать, - Альбина села по правую руку от меня, притиснув плечом к Леське. Та наклонилась, чтобы не говорить через мою голову, и прошептала:

- Почему он один? Подручные где?

- В камерах сидят, их уже допросили, - углом губ шепнула она, не отводя глаз от стекла. – Они всё подтвердили.

Что именно «всё» не уточнила, здоровяк обернулся и укоризненно посмотрел на нас. Мы тут же притихли, как мыши, потому что Антон уже вошел в другую часть комнаты и сел напротив Аркадия Тимофеевича. Сейчас от добродушного колобка в том ничего не было. Спокойный взгляд, уверенная поза. На вошедшего он смотрел спокойно и даже чуть насмешливо. Даже голос звучал иначе, из него исчезли нотки подобострастия:

- Ну, здравствуй.

- И тебе того же. – Усиленный установленными в допросной микрофонами голос звучал немного глухо.

Антон откинулся на спинку стула, так же невозмутимо глядя на подозреваемого. Я бы даже сказала, что с долей улыбки, но уверена, что в глазах её и в помине не было.

- Сам пришел, - колобок будто неверяще покачал головой. – А чего ж не зверушку свою прислал? Она бы мне мозги так вывернула, что я бы всё рассказал, как на духу.

Алеся даже не шелохнулась, я же, поняв, о ком шла речь, сочувственно покосилась на ведьмочку. И чуть не вздрогнула – взгляд у неё был такой, что мне стало отчетливо неуютно. Если раньше я теоретически знала, что за брата она кого угодно раскатает, то сейчас видела, что она сделает это без особых душевных терзаний. И поспешила отвернуться, чтобы не задумываться, насколько сильно её самообладание.

- Ты и так всё расскажешь, - Антон наклонил голову набок, присматриваясь к собеседнику. – Почему не пришел ко мне, не сказал, что не так? Зачем было городить всё это?

- Молодой ты, Антош. Не скажу, что глупый, наоборот, умный. Иногда даже слишком. А умных учить, только портить, да и не послушался бы ты меня…

- Давай без патетики. Вспомни ещё золотое детство.

Я удивленно переводила взгляд с одного на другого. Они и близко не ровесники, Антон младше лет так на пятнадцать. Но спрашивать у соседок не стала. Леська сидела все тем же спокойным и безучастным изваянием, Альбина же, наоборот, даже наклонилась вперед, чтобы не пропустить ни слова.

- А что, хорошее было время, - толстяк улыбнулся с ноткой ностальгии, но через пару мгновений улыбка сошла с лица, а сам он покосился на вампира с настороженностью. – Что, вот так сразу? Даже возможности чистосердечно покаяться не дашь?

- Почему же, дам. Просто не хочу сидеть тут два часа, пока ты воспоминаниям предаешься.

- Ну, ладно, тогда слушай…

Мы все затаили дыхание, пока он изливал душу.

Получалась следующая картина – Антон был прав, когда говорил, что общество иных раскололось на два лагеря. Молодежь разделяла желание открыться, пусть и с некоторыми оговорками. Старшее же поколение относилось к этой идее намного более настороженно. Пусть решение принято всем сообществом и давно, споры не утихали. Возникла коалиция, которая захотела чуть притормозить процесс. Осмотреться, так сказать, потому что обратного хода уже не будет. Кто в эту партию ретроградов входит, колобок понятия не имел. И я бы удивилась, будь это иначе, понятно, что он пешка.

- Можно подумать, секрет Полишинеля раскрывает, - фыркнула рядом нетерпеливая Альбина. – Про это уже лет двадцать, как известно.

Зверообразный мужик, которого мне так и не удосужились представить, шикнул на неё. Ведьма закатила глаза, но замолчала.

Аркадий же продолжал расписывать, как неумно будет раскрыть себя перед людьми, причем, в таких фразах, что мне они показались ненатуральными. Как будто урок зазубрил и теперь по памяти выдает, даже не пытаясь вникнуть в слова. Продолжалось это минут десять, пока не проскользнуло то, от чего я тут же насторожилась.

- Не хотел я тебя убивать. Но ты за своё место держался, сколько ни пытались подвинуть, хрен уступал. И договариваться не хотел, как к тебе не подкатывали. Знаешь, может, и есть толк от химер, пока эта тварь в городе, убивать тебя никто и не рыпнется. Она тебе предана, как собака, за хозяина любого загрызет. Да, Алесенька?

Он повернулся к нам, а я схватила Леську за руку, боясь, что она сейчас что-то сделает. Что-то такое, что вся эта возня покажется ерундой по сравнению с тем, что ненависть эмпата выйдет из-под контроля. Альбина тоже поднялась. Обогнув меня, встала рядом с ведьмочкой и положила той ладонь на плечо, шепча:

- Дыши глубже и не слушай дебила, он тебя провоцирует.

- Знаю, - её голос звучал удивительно спокойно и ровно. – Не дергайтесь, всё нормально. Такого удовольствия, как срыв, я ему не доставлю.

Пока мы проверяли, не ждет ли нас массовый трындец, Антон одернул велеречивого:

- На меня смотри.

- Ну, ладно. Так вот, ты её прикрывал, она тебя защищала, замкнутый круг. Убивать кого-то из вас в открытую не вариант, второй тут же почувствует, а на обоих сразу это сил надо немеряно. Вот я и подумал, что надо сначала вас немного по площади развести. Устраивать покушение на чужой территории, это война, а оглушить надо ещё умудриться так, чтобы не заподозрили. Вот тут и пригодился Тимур. Мальчик умненький, амбициозный, только силы кот наплакал. Но с правильной поддержкой это не беда…

- И ты ему поддержку обещал, а как он своё отыграл и стал не нужен, убрал? - Аркадий кивнул и развел руками, типа, никуда не деться, чисто бизнес. – Как ты ко мне зашел?

- Два года назад, когда нужны были документы по проекту на дамбе, ты как раз приболел, а я к тебе за ними заезжал. Ну, и на всякий случай, по узловому соединению чар расцарапанным пальцем мазнул.

- Вот сука, - внезапно змеей прошипела Альбина, успевшая вернуться на место. – Там моя охранка стоит, на моей крови сделанная, а этот хорек насильно в структуру влез. Убью!

- Угомонись, - веско велел здоровяк.

На взбешенную ведьму это слабо подействовало, но она хотя бы замолчала. Смотрела же на колобка так, что я бы на его месте просила ни в коем случае не выпускать из камеры. Про плетение чар и сетчатую их структуру, когда территория накрывается куполом из переплетенных нитей, Антон мне пытался объяснить, но я не особо поняла, как это работает. Видимо, Тимофеевич понимал это куда лучше, если даже сумел влезть так, чтобы не потревожить хозяина.

- А дальше проще – ты и так еле на ногах стоял, вырубить было не сложно. Через брата нашли?

- Да, - Антон смотрел на него с прежним спокойствием, и от него становилось всё больше не по себе. Не может человек так невозмутимо слушать подробности того, как близкий человек пытался тебя убить. – Его запомнили.

Аркадий досадливо цыкнул зубом.

- Говорил я ему, если вовремя старику воспоминания не подправил, то потом только убирать. А тот уперся, что у него и так память, как решето, забыл давно, все-таки полтора года прошло. Надо было сердечный приступ организовать, никто и не почесался бы, а одной проблемой меньше.

Это он… Он сейчас про деда Тихона?!

- Ну, скотина! – Выдохнула я, чувствуя, что теперь уже соседки вцепились в мои руки, не давая подняться. Количество желающих свернуть упитанную шею росло в алгебраической прогрессии, и я готова была возглавить это движение.

- Молодец мужик, умеет взбодрить аудиторию, - внезапно хохотнул угловой наблюдатель. – Он чует вас, дар у него такой, определять, есть ли рядом кто живой, вот и куражится, на нервы действует. Успокойтесь, а то выгоню.

Меня это слабо утешило, злость на колобка и тянущее чувство тревоги за родных совершенно не способствовали душевному покою. Но я постаралась взять себя в руки, раз уж не выходит наблюдать бесстрастно. А выгнать себя теперь тем более не дам!

- Ещё баба эта, которая в заповеднике оказалась… Девка - дура, но жалостливая. Дед вечерком пару стопок опрокидывал, а потом спал, как младенец. Да и глуховат уже, на возню ночью внимания бы не обратил, братишка мой это заранее проверил. А на неё я столько сил угробил, кто же знал, что она всё равно попрется тебя выручать. И то заметил её почти случайно, уже перед тем, как обратно ехать, шавку свою выгуливала. Все-таки надо было с собой клофелин прихватить… Заморочил бы, выпила, как миленькая, своей же рукой написала бы записку, мол, от неразделенной любви, но, увы… Откровенно шею свернуть - это след. Вот и решил, что просто подотру память. – На оскорбление я уже никак не прореагировала, насупленно наблюдая за потенциальным смертником. – Убивать тебя так, чтобы остались сомнения в естественной смерти, никак нельзя было. Твой отец, хоть от дел и отошел, но смерти единственного сына не простит, тут бы кровавая баня началась. А так несчастный случай, сердце не выдержало, инфаркт нынче молодеет. Прихватило, упал на улице, ну, и замерз насмерть. До утра следы того, чем опоил помощник, почти рассосались бы. Это только если знать, что искать, найдешь, а у меня среди наших в судебке тоже должники есть, не нашли бы. А потом, лишенную твоей поддержки, и тварюшку или заставили на себя работать, или убрали бы. Второе даже лучше, таких врагов за спиной не оставляют. Поэтому на всякий случай дубликат ключей от её квартиры сделал, пригодятся. Вроде, всё учли, продумали, а получается, что план провалился из-за того, что старого маразматика сменила его дура-внучка. Всего не учтешь.

Он с заметным огорчением вздохнул и опустил голову. А я вдруг заметила, что свет в допросной потускнел, да и Антон, говоря, старается не поднимать глаз.

- Зачем увозили Надю и почему отпустили, ничего не сделав?

- В приемной не получилось нормально глянуть, она сопротивлялась, к тому же охранка на шее, не стал рисковать, чтобы не насторожить. И ты к ней уже прикипел к тому времени, а за своих баб горло рвешь не хуже волкодава. Да и смысл её убивать? Что знала, она рассказала, а нового ничего не вспомнила бы. Я проверил, подлатал немного, там блока ещё на несколько лет хватило бы. Вот и пожалел. Зато, когда она пропала, ты и сам с места сорвался, и тварь свою к ноге позвал, чтобы искала. Кому какое дело в таких условиях, куда твой помощник на час отъехал? Ему нужно было забрать что-то такое, что точно указало бы на его будущую убийцу, и провернуть это так, чтобы её с гарантией дома не было. Ну, и что-нибудь из своего у неё оставить. По-любому с магическим обыском пришли бы, а тут следы пребывания жертвы. Дело молодое, встречались, спали, а потом разругались, она его с досады и убила. А ума обставить всё так, чтобы никто не подкопался, не хватило, вот и потеряла заготовку для амулета. Ты бы за неё впрягся, а она бы тебя за собой утащила. Жив бы остался, но кто поверит тому, кто даже одну тварь не смог удержать?

Антон резко поднялся, и толстяк, ещё минуту назад уверенный и даже наглый, отшатнулся, словно прибитый к стулу сильным ветром. Я отчетливо видела, как выкатываются его глаза, с дрожащих посиневших губ на подбородок тянется нить слюны. Трясущиеся руки, скребущие дерево стола, и судорожные движения кадыка, словно не мог протолкнуть воздух в горло. Как он сипит от скручивающего внутренности и сжимающего легкие ужаса.

Зрелище было отвратительное и жалкое, у меня самой заныло сердце, а в ушах зазвенело. На глаза навернулись слезы. Наверное, это испытывали те, кто слышал крик баньши. И причиной всего этого был Антон, хотя губы его оставались сомкнутыми.