Грани нового мира

«Для того, чтобы почувствовать, что воздух держит тебя, необходима очень тонкая настройка. То место в организме, которое указывает на готовность к полету, я называю «центром полета». У меня это обычно солнечное сплетение, и лишь один раз это была область колен. Именно здесь первоначально возникает ощущение, что сейчас ты взлетишь. Стоит лишь уловить этот момент, и ты уже чувствуешь, что воздух держит тебя, мягко и надежно охватывая тело. А дальше начинается самое простое:

хочешь подняться выше — «настроил» «центр полета» и скачком перемещаешься вверх. Еще выше? Да запросто.

Я, летала, таким образом, и в закрытых помещениях, и в свободном пространстве, поднимаясь, все выше и выше над Землей. И еще что поражает: каждый раз не покидает ощущение, что это происходит наяву. Я даже часто говорю себе: «Теперь–то это

уж точно не сон!»

Так оно и есть, ведь сон — это лишь еще одно измененное состояние сознания. И это тоже реальность, только другая.

Итак, левитация возможна и, в принципе, способность к ней заложена во многих. И не стоит огорчаться, если вы пока летаете лишь во сне. Ведь и многие современные ведьмы утратили эту свою способность и занимаются теперь исключительно колдовством да гаданиями. А может быть, просто не афишируют свои полеты, считая метлу, слишком устаревшим видом транспорта и, опасаясь, что их поднимут на смех. Так или иначе, было бы неплохо освоить вновь эту премудрость, потому что вряд ли что–то сможет заменить ощущение парения в воздухе. Это просто незабываемо!

ТАЙНА ЛЕТАЮЩИХ ДЕТЕЙ

Случилось это в период моего летнего отпуска в Николаеве, где вместе с семьей я остановился на месяц во временно пустующей квартире друзей.

Лето выдалось жаркое, солнечное, и все свободное время мы проводили на воздухе, до последней клеточки пропитываясь солнечными лучами, столь редкими и желанными в наших нежарких краях. Домой возвращались поздно, когда совсем темнело и южный город накрывало черным бархатом летней ночи.

В одну из таких чудных ночей я проснулся от тупой пульсирующей боли в голове. Скрипнув от досады зубами, я перевернулся на другой бок, зарылся в подушку, снова перевернулся, но боль не утихала. Я сел на кровати, прислонился к холодной стенке и прислушался к своим ощущениям.

Боль была какая–то странная, непохожая ни на что, испытанное ранее. Она не нарастала плавно, затем так же плавно затухая, а резко била в затылок, потом где–то сверху и холодными искрами проносилась .

Кроватная сетка прогнулась, сидеть было неудобно, поэтому, шипя от боли, стреляющей в голове белыми молниями, я слез с кровати и, стараясь не делать резких движений, переполз в кресло.

«Ишь, как, прихватило, — подумал я. — И таблеток в доме, не сыщешь».

Удобно устроившись в кресле, я вытянул босые ноги и расслабился. Боль не отпустила, но стала как–то мягче, хотя била удивительно методично, словно метроном.

Я не помню, сколько просидел в состоянии полной неподвижности. Углы комнаты терялись в полумраке, и лишь светлые полосы лунного света пробивались сквозь жалюзи и зеброй ложились на противоположную стену. Ночная тишина нарушалась тиканьем будильника откуда–то из темноты, да звуком то ли потрескивания, то ли пощелкивания неизвестно чего.

Вдруг в углу, где перед книжной полкой стоял телевизор, мне показалось какое–то едва уловимое движение. Я напряг глаза и оцепенел. Из угла, взявшись неизвестно откуда, прямо на меня плыла; по воздуху полупрозрачная фигурка маленького человечка.

Я хотел дернуться, ущипнуть себя, как делается в подобных случаях, но вместе с мурашками ужаса, волной прокатившимися по спине, понял, что не могу пошевелиться. В воображении я поднимал руки, ноги, вскакивал, но на самом деле оставался! неподвижным, словно мысли и тело находились в разных местах.

Человечек между тем продолжал медленно приближаться, и я видел его уже совсем четко.

«Боже, почему же ребенок? — тупо удивился я. — При чем тут ребенок?»

Существо действительно было ребенком лет пяти–шести. Маленькая фигурка застыла в странной неудобной позе, согнувшись всем телом в правую сторону. Ручки были согнуты, а кисти безвольно опущены вниз, как передние лапки у собачки, стоящей на задних лапах. Совершенно живые глаза внимательно и хитро смотрели на меня, а рот скривился в какой–то ехидной насмешке.

«Ишь ты, издевается надо мной, — подумал вдруг я. — Что, мол, болит твоя голова? Вот то–то и оно».

Одет парящий мальчик был в какой–то балахончик, вроде, костюма Пьеро. Рукава короткие. Очень хорошо видны пуговицы — крупные, пупырчатые. Но вот для чего они, я так и не понял — никакой прорези на балахоне не было. На голове что–то вроде колпака, но без кисточки. Был он весь какой–то полупрозрачный — сквозь него я отчетливо видел корешки книг на полке, но, вместе с тем, чувствовалась его материальность. Казалось, что сделан он был из густой вязкой массы.

Неожиданно я заметил, что пришелец не один, а следом за ним плывут еще двое — с другими лицами и вроде как помладше.

«Ба! — удивился я. — Да он; с братцами».