Грани отражения (СИ)

Ругаясь на чем свет стоит, Лия вылезла из теплой постели и, натягивая брюки, убедила себя, что просто проверит — как он? из профессионального долга. Если же всё нормально — вернется обратно.

Казалось, что в доме никого нет кроме неё и тишины. Лия осторожно ступала по полу, словно её шаги могли потревожить сон старых стен. Дойдя до лестницы, она заметила, что камин внизу еще освещает полумрак несколькими языками пламени, лениво лижущими каминную кладку. Это было единственное освещенное место, и Лии захотелось подойти к нему. Она так же осторожно спустилась, стараясь не шуметь, и почти подошла к огню, когда из кресла, стоявшего перед камином, раздался голос Яна:

— Проходите, у огня теплее.

Лия остановилась. Кажется, она говорила, что просто проверит — как он там, и вернется обратно?

— Не уходите, посидите здесь.

Это было необычно. Эта была почти просьба. Лия прошла к камину, опустилась на пол, устланный ковром и прислонилась к стоявшему рядом креслу, близнецу того, в котором сидел Ян.

— Я спустилась узнать — как Вы, — спокойно сказала она, подбирая поудобней ноги.

— Спасибо, что побеспокоились, но всё хорошо.

Огонь в камине плясал, рисуя какие-то известные лишь ему картины, рассыпался искрами в фейерверке и снова продолжал танцевать, лениво поедая поленья.

Впервые Лия вдруг поняла, что ей хорошо. Ей было просто хорошо, несмотря ни на что. Словно тишина и покой наконец-то спустились на неё, очищая от остатков всего, что не давало спокойно дышать.

— Улыбка придает свет лицу, — произнес Дорнот, словно ощущая, что Лия улыбается. Она кивнула и обернулась на него. Ян сидел с книгой, лицо оставалось в тени, не позволяя отчетливо разглядеть его выражения.

— По Вашим словам моё присутствие угнетает, но Вы приходите, что бы проведать меня. Вы так сильно преданы долгу профессии?

— Я не меряю свои поступки долгом, — возразила Лия, — Если кому-то не хорошо, я не могу просто пройти мимо.

— Кто-нибудь счел это ложью или же добротой на грани с безрассудством.

Ложью это сочли. Не так давно. Лия нахмурилась, прогоняя непрошеные воспоминания

— Почему вы всегда один? Или ваши родственники не в курсе, что Вы тут? — Она решила атаковать сама, прежде чем снова специально или ненароком атакуют её.

— Наверно потому, что я не имею родственников, горящих желанием присутствовать рядом.

Дорнот наблюдал за ней, говоря это. Его взгляд ощущался по-прежнему как направленный на собеседника прицел.

— Мать умерла, оставив меня целиком на попечении отца, достаточно рано. Отец умер несколько лет назад. Остальная родня не особо страдает семейной любовью, поэтому мы не поддерживаем никаких отношений.

Лия вновь ощутила укол сочувствия.

— Как Вы правильно догадались, мы не настолько бедны. Но вот только мое желание быть врачом не вызывало одобрения ни у кого. Даже у тех, кто поддерживал отношения с моим отцом. Как и у него тоже, кстати. Он решил, что из меня так и не получилось достойного в его глазах сына, ну и я уехал.

Лия покачала головой, ощущая жалость к нему, которая оттесняла назад прежнюю неприязнь. Она была счастливей его, у неё всегда была семья, которая принимала её любой, не смотря ни на что.

— Но это же неправильно, — она отодвинулась от кресла и повернулась к Дорноту.

— Неправильным было забыть о фамильной гордости и спуститься до уровня обычного человека, стоящего на более низкой ступени общества, — его голос источал сарказм, за которым пряталась горечь, — Особенно когда тебе с рождения выбрана дорога, обещающая перспективы и не выходящая за рамки традиций. А ты решаешь распорядиться своей жизнью иначе.

— Вы были счастливы, распоряжаясь своей жизнью, — возразила Лия, поддерживая последнюю фразу.

— Меня приучили видеть в людях то, что может быть ценным для того, чтобы идти дальше. Ничто не должно остановить, если выбираешь цель. Ничто не должно выходить за рамки. Жизнь — это набор четких правил и условий, которые диктуют положение и семья. То, что в них не вписывается, либо необходимо вычеркнуть, либо обойти, чтобы не нарушить правил.

— Как так можно жить, — почти возмущенно произнесла Лия, — Позволять жизни превращать человека в пешку и лишать всего, что позволяет ему оставаться самим собой!

— Ну, таковы правила. Хотя именно из-за них меня можно считать самоуверенным мерзавцем.

Лия покраснела, не опуская глаз под взглядом Яна:

— Я не считала так.

— Бросьте, мы с Вами прекрасно знаем, что это не так, — он отложил книгу, которую держал в руках, в сторону, — Но это Ваше право считать меня кем Вам угодно.

— Нет, — Лии отчего-то захотелось переубедить его, — Это не так. Я не считала так хотя бы потому, что не знала — что Вы из себя представляете.

Дорнот подошел к камину и облокотился на теплую каменную панель.

— Люди предпочитают видеть то, что снаружи, а не заглядывать глубже.

— Вы требуете слишком много, — её задели его слова.

— Я никогда не требую ничего, кроме того, что могу сделать сам.