Грани русского раскола

Тем не менее усилия по сколачиванию большинства продвигались медленно. Ускорили дело заинтересованные лица из состава правительства, и в первую очередь Главноуправляющий земледелием и землеустройством А.В. Кривошеин. С лета 1913 года в думе наметилось некоторое оживление, связанное с интригой против Председателя Совета министров В.Н. Коковцова. Это почувствовал прежде всего он сам, отметив, что впервые в резкую оппозицию к нему встала правая часть думы[1280]. Правые даже решили не аплодировать во время его выступлений в ходе бюджетных прений[1281]. Затем фракция националистов неожиданно подняла вопрос о выкупе казной Киевско-Воронежской железной дороги, управляющим которой являлся родной брат премьера. Как утверждалось, руководство дороги ведет хищническую эксплуатацию линии, избегает всяких производительных расходов, пренебрегает нуждами людей. К этой критике присоединились лидеры других фракций: все не на шутку озаботились судьбой конкретной железнодорожной ветки[1282]. За всеми перечисленными публичными выпадами стоял именно А.В. Кривошеин: опытный царедворец отлично знал, что расположение императорской четы к В. Н. Коковцову таяло на глазах, и потому решил перейти в наступление.

Назначение Председателем Совета министров И.Л. Горемыкина в конце января 1914 года означало, что процесс создания думского большинства переходит в активную фазу. Причем инициативу теперь взяло в свои руки правительство, незамедлительно заявившее о тесном взаимодействии с Государственной думой – основой внутренней политики государства. Как замечал новый Министр финансов П.Л. Барк, эту линию олицетворял именно А.В. Кривошеин, который в действительности руководил и новым Советом министров, и его председателем[1283]. Уже 1 марта 1914 года состоялось знаковое мероприятие: совещание ряда министров нового кабинета с президиумом ГД и членами бюро всех фракций. Добавим, что оно было посвящено военным вопросам, к обсуждению которых думцы допускались крайне неохотно. Жест произвел большое впечатление: его расценили как первый шаг в преодолении отчуждения между властью и обществом[1284]. Причем все это происходило на фоне громких заявлений лидеров основных партий о единении. Выделим программную статью видного кадета В.А. Маклакова, который ратовал за «превращение Думы 3-го июня в прогрессивную думу», что «поднимет к ней интерес и симпатии страны больше, чем красноречие»[1285]. По его мнению, эта политика менее эффектная, но более ответственная: ее может проводить тот, кто не утратил желания найти выход из тупика[1286]. Дальнейшие события наглядно показали, кто же не утратил такого желания. На протяжении весны активный (несмотря на состояние здоровья) А. В. Кривошеин сочинил и подписал у Николая II рескрипт на имя И.Л. Горемыкина, официально подтверждающий намерение власти тесно взаимодействовать с Государственной думой по всем насущным вопросам[1287]. А в конце мая он добился согласия императора на увольнение из состава правительства лиц, не желающих расширения прерогатив нижней палаты и выступающих против ряда реформ. Речь шла о тех, кто вызывал у думских кругов большое раздражение: о Министрах внутренних дел Н.А. Маклакове, юстиции И.Г. Щегловитове и народного просвещения Л.А. Кассо[1288]. Как говорили, поначалу записка А.В. Кривошеина встретила у Николая II отрицательное отношение; однако в связи с ширящимся недовольством не только политических групп, но и торгово-промышленного сословия предлагаемые шаги были признаны целесообразными. Изменения в составе кабинета намечались на осень 1914 года[1289].