Грани (СИ)

Неожиданно Эрик увидел еще один предмет, который не замечал ранее. Черный предмет трудно было различить на фоне черного цвета. Подойдя поближе, Эрик, наконец, разглядел, что эта была потертая старая рукопись.

Несмотря на то, что повсюду была сажа, рукопись оказалась чистой. Это был чей-то дневник, но то что «чужие дневники» читать нельзя не волновало Эрика.

«Могу я быть плохим парнем хотя бы после смерти? И потом, возможно, прочтя это, я смогу понять, где оказался».

Эрик открыл первую попавшуюся страницу:

«Помню, как мы нашли того голубя во дворе. У него было сломано крыло, и я с ребятами убрал его под ближайший куст, чтобы спрятать и не дать бедняге стать обедом для кошек. Мы гуляли во дворе весь день, заглядывая по очереди под дерево, не уполз ли голубь, но он лежал смирно, и лишь изредка подергивался. Мы пообещали вернуться к нему завтра, но когда я ушел, Ингрид, девочка со двора сказала мне, что голубя не спасти и что его надо убить, облегчив страдания. Тогда я был слишком маленьким, и мне показалось, что это действительно спасет бедную птицу. Когда все ушли, Ингрид дала мне камень…».

Эрик с ужасом отшвырнул книгу подальше.

«Это и вправду дневник… МОЙ дневник, — в горле у Эрика резко пересохло, — какого черта тут происходит?»

Песчаные снежинки под чьим-то командованием отлетали от окна чугунного шара и, вновь кружась по ветру, устремлялись вдаль в неизвестное направление — в самый центр заснеженной и безлюдной долины…

Глава 7: Этот долгий и мрачный кошмар

Глава 7: Этот долгий и мрачный кошмар

Разум Стивена Баркса витал в ночной тьме. Учитывая сколько времени сознание Стивена находилось в этой самой тьме, можно было уточнить: разум Стивена не витал, а, скорее, полз.

Иногда Стивен слышал голоса. Их было не много, а потому Стивен быстро успел запомнить каждый и даже обозначить их обладателей, узнать место своего нахождения и даже причину появления тьмы вокруг него.

Для начала Стивен определился со своей временной обителью. Больница. Это подтверждали запахи самых разнообразных лекарств и таблеток, от которых, если бы Стивен был в здравом состоянии, у него бы возник приступ тошноты и очередной долгий обморок. Теперь, как отметил Стивен, он чувствовал запахи особо хорошо. Все они были резкие и неприятные, но тем не менее каждый из них так и норовил обследовать носовые половины Стивена, словно шайка искателей приключений.

Кроме того, люди из "внешнего мира", как теперь выражался Стивен, разговаривали особыми терминами. По большей части все они были связаны с медициной. Иногда Стивен слышал приятный женский голос. Голос шел из динамиков громкоговорителя, но при этом был настолько чистым, что казалось обладатель этого голоса совсем рядом. Иногда Стивен любил воображать, что такой голос мог принадлежать горячей блондинке в черных сексуальных чулках и кружевном белье, поверх коротенького халата.

"Ваш позвоночник поврежден. Очень сильно поврежден — шепчет приятный голос в ухо Стивену так близко, что тот даже может уловить еле уловимый запах губной помады медсестры — позвольте я сделаю вам массаж, мистер Баркс. Поверьте, у меня очень умелые руки"

"Да — думает с улыбкой Стивен — я в этом не сомневаюсь"

В ответ коротко смеется, но даже ее голос приятнее всего, что происходило в жизни Стивена Баркса.

А в жизни этого двадцати двух летнего преступника случалось всякое дерьмо.

Любовь к больничным заведениям Стивен Баркс не питал никогда. Хотя для него это место было сродни второму дому. В свое время Стивен был довольно драчливым ребенком, а потому люди в белых халатах латали его довольно часто. И также часто отчитывали его. Больше всего Стивену запомнился один момент из детства, определивший дальнейшую антипатию к подобным заведениям — стоматологи. Стоматологи пугали его. У них всегда имелись разные холодные металлические инструменты, которые они насильно впихивали тебе в рот (а Стивен свято верил, что кроме пищи, туда ничего попадать не должно) и постоянно заставляли тебя сплевывать накопившуюся слюну. Но все эти прелюдии были мелочью по сравнению с первым удалением зуба.

О нет, Стивен помнил эту боль как сейчас.

Вот к тебе подходит милая на вид женщина и мягким голосом и с улыбкой на лице говорит, что будет вовсе не больно. Сначала она ставит обезболивающий укол и ты, хоть и со страхом на лице, но переживаешь это как мужчина. Потом она берет в свои руки щипцы. Слава богу, с открытой пастью и закатанными глазами ты не можешь разглядеть их как следует. Иначе бы ты давно уже откинулся в кресле. И вот, когда щипцы охватывают твой зуб, ты начинаешь по-настоящему нервничать, твои руки сильнее вжимаются в ручки стула, а глаза жмурятся сами по себе. Ты пытаешься вдохнуть ноздрями больше воздуха, чем могут вместить твои легкие, но все, что ты ощущаешь, это неприятный запах медицинских резиновых перчаток. Наступает момент истины и… взрыв дикой боли.