Грани сумерек

— Вот так — Жанна присела на кровать — Он там заперт. Внутри дома перемещается, как угодно, а наружу выбраться не в состоянии. Ни через дверь, ни через стены, ни даже через каминную трубу.

— Очень любопытно — проникся я — Давай-ка поподробнее рассказывай.

Как выяснилось, Жанне крепко повезло. Она, как мы и договорились, первым делом рванула в дом супружеской четы Ряжских. Слава богу, что перед тем, как войти в здание, она, словно по некоему наитию свыше, сначала описала круг вокруг него, в результате чего увидела в одном из окон отчаянно жестикулирующего Анатолия.

Увы, но пообщаться с ним вербально у Жанны никак не получилось, но и знаки о многом рассказали. В первую очередь о том, что лезть моей неживой подруге в дом не стоит, он теперь ловушка для таких, как она. Войти можно, выйти нет. Во-вторых, непосредственно мне стоит поберечься, поскольку негодяй Антон склонил-таки своего нанимателя к мысли, что я лишний в списке живущих на этом свете. И, в-третьих, то, что он, Анатолий, жутко хочет выбраться на волю.

Уж не знаю, каким образом Жанна все это поняла из тех пантомим, что ей устроил бывший таксист, но уверен, что смысл она уловила верно.

— Вот же скотина этот Максим! — мрачно пробормотал я — Хотя, по большому счету, мне у него еще и поучиться можно. Все ведь верно просчитал, до мелочей. Или это я такой предсказуемый?

Но самое скверное было не то, что ворожей в очередной раз опередил меня на пару шагов. Это ладно, это понятно. Сегодня он впереди, завтра я, все относительно. Тем более что Максим со мной уже воюет, а я только-только за оружие взялся.

Плохо другое. Я не знаю, каким именно образом он закрыл Толика в доме Ряжских. Вернее — при помощи чего. Не скажу, что существует прямо уж очень много способов для того, чтобы ограничить в передвижении неупокоенную душу. Подчеркну отдельно — не развоплотить, не прикончить, а именно стреножить. Если конкретнее — их не более полудюжины. Но вот какая штука — лично мне доступен для, назовем это так, разблокировки, только один, основанный на древних рунах. Неважно — славянских, скандинавских или каких-то еще. Просто там все совсем несложно — находишь на доме, как правило в самом укромном и недоступном для обозрения месте, надпись, состоящую из пяти знаков, и стираешь любой из них. Или соскребаешь, без разницы. Все, формула нарушена, призрачный узник может выходить из дома.

А вот с остальными способами хуже. Печати с еще чуть ли не древнехалдейскими символами, запирающие духов в ограниченном пространстве, заклятия, которые надо особым образом развеивать, древнеславянские штучки с сплетенными в замок травинками, которые признают лишь того, кто их зачаровал, и все такое прочее — это не мой профиль. Не ведьмачий.

И я очень сомневаюсь, что ворожей пускал в ход именно руны, в которых я хоть что-то смыслю. Долго, хлопотно, легко найти. Зачем ему такие сложности? Нет, он наверняка пошел другим путем, и выбрал вариант с печатью, как наименее затратный и наиболее надежный.

Что это значит? Правильно, придется мне кого-то просить о помощи, то есть, увы, влезать в долги. Неприятно, но факт. А куда деваться? Я эту печать даже увидеть не смогу, как бы не пытался. Проверено. Случилась у меня в Марселе одна мелодраматичная история, в которой все шло прямо по канону — и жизнь, и слезы, и любовь. Нет-нет, не мои, я для подобного слишком циничен. Так вот там одну гражданку сначала уморили, а после на два десятка лет в кладовке небольшого ресторана заблокировали. И если бы не Жозефина, которая печать нашла и сломала, то мадам Ренье до сих пор куковала бы в чулане, в компании с сырами, вяленым мясом и яблоками, потихоньку наливаясь злобой и все сильнее испытывая желание прикончить какого-нибудь поваренка. Просто, потому что они ей своим постоянным шастаньем туда-сюда страшно надоели.

Так что не обойтись мне без сторонней помощи. Надо только понять, какой из чертей, окружающих меня, наименее рогат.

А еще — я отчего-то испытал то неловкое чувство, когда ты вроде и не виноват, но все же виноват. Я ведь Толяна уже чуть ли в предатели ведь записал, а он не при делах. Понятно, что по-хорошему, меня его чувства и печали волновать не должны, но все равно некрасиво получилось. Неправильно.

— Надо как-то его выручать — оборвала Жанна затянувшуюся паузу — Не сидеть же Толе там до той поры, пока дом не снесут.

— Выручим — заверил ее я — Куда мы денемся. Из больницы выйду, этим займусь.

— А долго тебе здесь валяться еще? — обеспокоенно уточнила девушка.

Интересно, она за меня переживает или за Толяна? Поди пойми, что у нее в голове.

— Увы, но нет. Так-то тут неплохо, знай спи, ешь да телевизор смотри, и никто над ухом не зудит. Опять же можно с медсестричкой какой-нибудь шуры-муры развести, чтобы совсем уж славно стало. Но дел больно много, некогда разлеживаться. Вернее — долгов. Их раздавать надо, чтобы они якорями на ногах не висли.

Я неловко повернулся и вновь испытал неприятные ощущения, те, которые меня из сна выдернули.

— Больно, да? — уловив мое недовольство, поинтересовалась Жанна.