Грани жизни

— Лишние инструменты надо сдать на склад: нас теперь пятеро, — буднично сказал Петя Мельников.

Когда отложили в сторону все «чибисовское», Миша Рогов вдруг спохватился.

— Ребята!.. Ошибка вышла: вместо «чибисовского» гаечного ключа я свой в «возврат» положил!..

— Да не все ли тебе равно, какой ключ, — оба одинаковые, — заметил Сева. — Возьми «чибисовский».

— Ни за что! Как раз и не все равно, вот я беру мой, роговский, ключ! — И Миша, очень довольный, повертел своим гаечным ключом.

Сдали «чибисовские» инструменты, вычеркнули «чибисов» из всех списков, написали новые, потом стали составлять новый график работ — на пятерых. Подсчитали дни, оставшиеся до внеочередного Двадцать первого съезда КПСС, разложили по дням оставшиеся по плану работы, теперь рассчитывая на пятерых. График получался напряженный, его стали вновь пересматривать.

— Эх, да что тут долго мудровать? Дайте-ка мне заданий побольше, чем другим, — я же ведь самый молодой из всех! — воодушевленно предложил Миша. — Они, «чибисы» эти, наверно, воображают, что мы о них ужасно жалеть будем… Вот еще!.. А мы как раз и обойдемся! Говорю же вам: увеличьте мое задание, я же самый молодой!

Кофейные глаза Миши ласково подмигнули Грише, а Гришина ладонь легко шлепнула его по курчавому затылку.

— Не бойся, Мишук, нам всем тоже до стариков далеко!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Выйдя в коридор после работы, Петя услышал, что позади кто-то негромко окликнул его. Он оглянулся и увидел первого сковородинского заместителя Виктора Ивановича Платонова.

Высокий, очень моложавый шатен, по виду спортсмен, с внимательным взглядом карих глаз, всегда по-военному подтянутый (служил в инженерных войсках), Платонов обычно всюду сопровождал Сковородина в его заграничных командировках. Все знали, почему Платонову в этом везло: умен, деловит, точен, отлично разбирается в обстановке, скуповат и нетороплив на слова, а потому нигде не попадает впросак, удивительно памятлив и остро наблюдателен. Никто не считал Платонова, что называется, любимцем начальства, но все знали, что Петру Семеновичу Платонов — человек необходимый еще и потому, что обо всем у первого его заместителя было свое самостоятельное мнение. Было также известно, что ни одно распоряжение Петра Семеновича не проходило без предварительного обсуждения с Платоновым. Но Виктор Иванович никогда этого не подчеркивал и вообще держался скромно и, как еще говорили, собранно. Не тратя лишних слов, он умел тактично помочь каждому, обращающемуся к нему за советом, умел и поддержать полезное начинание. Так же обоснованно, терпеливо и тактично он раскрывал причины чьей-либо неудачи, и никто не обижался на него: знания у него настоящие, и, как он сам полушутя говорил, он, как школьный учитель, был заинтересован во всеобщих «пятерках». Действительно, в этом всегда подтянутом человеке было и что-то учительское. Оно, как многие объясняли, шло от его семейной жизни. Жил он скромно и, пожалуй, замкнуто. У него было пятеро детей — две девочки и трое мальчиков. По воскресеньям можно было видеть Платонова во главе своей «детской команды», в возрасте от четырех до четырнадцати лет. На маленьком катке во дворе дома, где он жил, все катались на коньках. Довольно часто в этом семейном конькобежном спорте участвовала и жена Платонова, такая же высокая, темноволосая, как и муж, только смеялась она громко и заразительно. На коньках жена Платонова скользила неловко, и Платонову приходилось следить, чтобы она не падала. Многим сослуживцам Платонова было известно, что его жена, пока подрастут дети, заочно заканчивает свое высшее образование как будущий инженер-строитель. Домашние заботы — «сам-семь» — супруги дружно несли вместе. Так и водил Платонов по льду свою большую семью, поспевая вовремя поддержать, а также по-учительски придумывать разные «упражнения» для самых маленьких, для тех, кто постарше, и, наконец, для жены, которой никак нельзя было ушибаться: у нее, «матери-заочницы», каждый час был полон забот.

Однажды, когда семейство Платоновых, все румянее спелого яблока, направлялось домой, Вася Трубкин, гуляя по улице, снисходительно похвалил:

— Что ж, примитивные удовольствия по-своему тоже приятны.

Платонов посмотрел куда-то мимо бобровой шапки Васи Трубкина и ничего не ответил. Остряки конструкторской утверждали, что именно после этого случая и без того слабые нити их общения стали еле видимыми. В том, что Платонов мог, не говоря худого слова, почти прекратить общение с Трубкиным, было тоже что-то учительски-строгое. Недаром толстячка Васю и высокого, жилистого Платонова прозвали в конструкторской антиподами: первого уважали, первому доверяли, а о втором частенько говорили: «Вместо мебели»…

— Петр Николаевич! — повторил Платонов, поравнявшись с Петей.

— Здравствуйте, Виктор Иванович.