Граничник-2

Жизнь вернулась с болью, как оно всегда и бывает. Наставительская привычка после «включения» проводить анализ повреждений, наткнулась на отсутствие необходимых для этого программ. Но и без того было ясно, что тело отнюдь не в порядке. Грудь на каждый вздох отзывалась острыми спазмами, левое колено было или вывихнуто, или сломано, плечо горело, будто в него вонзили раскаленный железный прут. Больше всего, однако, требовала внимания правая щека. Здесь боль была иной. Не такой острой, но повторяющейся.

— Оли!

Я не сразу сообразил, что это меня по щеке хлещут. Пытаются в себя привести. Ну да, лучше способа, чем лупить израненного человека, никто же не придумал!

— Оли!

— Здесь…

По крайней мере, именно это слово я планировал произнести. Вслух же оно прозвучало, как: «Агхрх». После чего моя попытка говорить плавно перетекла в сухой кашель, от которого грудь вот-вот должна была взорваться, а живот — лопнуть.

— Живой!

В голосе подопечного слышалось нескрываемое облегчение. От этого чувства телу стало тепло и уютно несмотря на то, что кашель по-прежнему разрывал его на части. Я дождался, когда конвульсии утихнут и попробовал открыть глаза. Свет вонзился тонкими лезвиями, сразу захотелось отключиться. Я даже успел сформулировать молитву, начинающуюся словами: «Неужели я еще недостаточно пострадал?», когда за яркой и непрозрачной белизной стало проступать лицо Стефа.

— Ты сам как? — спросил я. В смысле, промычал что-то столь же малопонятное, как и при первой попытке заговорить. Жутко не хватало возможности разговаривать с воспитанником без помощи речевого аппарата.

Но он меня понял. Опустил руку на мое плечо, разумеется, на то, которое болело.

— Нормально, старикан! Живой. Оборотней разделали.

Черты его лица стали видны все четче, мне уже не приходилось посекундно смаргивать, чтобы не ослепнуть от боли, которую причинял свет. Кажется, он улыбался. Хотя это и по голосу было понятно.

— А нехристь?

В этот раз я даже сам разобрал, что сказал. Или мне показалось?

— Тоже дышит. Он-то в ближняк не лез…

— Это потому, что я эффективен на дистанции! — донеслось слева.

Я не стал поворачиваться на голос, нечего провоцировать новые вспышки боли.

— Колдуны?

— Говорю же, я эффективен на дистанции! — снова повторил Гринь, а Стеф пояснил.

— Черт их знает, Оли. Не лезут. Стрелок наш утверждает, что мощности взрыва его магии хватило бы на то, чтобы всех их зажарить…

— И лестницы взорвать! Я, считай, весь резерв в эти заклинания вложил. Самые трохи оставил на черный день.

— В общем, тишина, — закончил Страж. — Никто не лезет. Идти контролить мне как-то не хочется — мало ли что? Ты с дронов не глянешь?

Я потянулся к своим разведчикам и обнаружил, что сопряжения нет ни с одним из них. О чем сразу же и сказал.

— Жаль, — отозвался подопечный. — Значит, все-таки придется лезть в это месиво. Не оставлять же подранков.

Я хотел спросить, почему они до сих пор этого не сделали, не сопляки же, должны основы понимать. А потом подумал, что совершенно не имею представления, сколько меня не было в реальности. Может и времени-то прошло всего ничего.

— Минуты три, если наш треп считать, — сообщил по-прежнему не видимый Гринь. — Пока тебя из-под туши вытащили, пока в чувство привели…

— Как выжил только? — подхватил Стеф. — Я думал — все уже, выносите святых! А ты, оказывается, оборотню весь мозг иглами нашинковал! Он на тебя когда бросился, ты гашетку зажал, да так и не отпускал, даже пока мы тебя из-под туши выволакивали.

— Удачно вышло…

— Удачно, — не стал спорить воспитанник. — На второго зверя мне бы времени Импульса уже не хватило.

На время мы замолчали. Секунды на три-четыре, но очень уютно. Словно бы все уже закончилось, враг повержен и впереди не ждет ничего опаснее перевязки. Небольшой самообман, который, впрочем, никто из нас и не думал воспринимать всерьез.

— Ладно, — первым нарушил молчание, как ни странно, Гринь. — Пойдем, проконтролим колдунов, и если все нормально, то уже свалим со станции. Вот здесь она уже у меня сидит!

— Пойдем, — согласился я, без особого, впрочем, энтузиазма.

Вставать было немного страшно, а ну как выяснится, что я теперь калека? Вот, казалось бы, уже и жизнь прожил, и помереть успел, даже в космос слетал, а стоит подумать, что остался без ноги или руки, как в дрожь бросает. Чисто мужские комплексы, полагаю. Некомплектный, значит — бесполезный. А что может быть хуже для мужчины, чем осознание своей бесполезности? Да еще в наших обстоятельствах.

Но поднявшись с помощью воспитанника, убедился — хоть меня и помяло изрядно, но не покалечило. Ребра четыре треснуло — этот факт подтвердился, стоило мне попытаться двинуться, левое колено опухло, натянув брючину и даже не позволяло стоять на ногах. Плечо пришлось вправлять, но это дело житейское — рывок, короткий вскрик, скрывающий парочку матерков, и порядок.