Гранит науки и немного любви

Магистр раздражённо отмахнулся: глупости говоришь, и заявил, что учёба для меня сегодня закончена, после чего вызвался проводить до лазарета.

– У вас студенты, я сама прекрасно дойду.

– Нет у меня сейчас занятий, а дойти… Считайте, верну долг, – усмехнулся Лазавей и напомнил, как полтора года назад я назойливо заботилась о его здоровье.

– Но у вас же была рука сломана…

– А у вас нос. И это гораздо хуже: без сращивания не обойтись.

Магистр протянул носовой платок: заметил, что мой уже целиком пропитался кровью. Поблагодарила и оперлась на руку Лазавея. Тот ободряюще похлопал по плечу, заверив, что магистр Аластас – знаток своего дела.

– Помнится, вы синяк сами вылечили, – воспользовавшись моментом, осторожно прижалась, уловив запах туалетной воды магистра. Так, и давно он им пользуется? Впрочем, откуда мне знать: раньше не принюхивалась. Что-то ненавязчивое, слабенькое, свежее.

– На вашем месте я бы не поручал мне свой нос, – усмехнулся Лазавей. – Вдруг неправильно сращу хрящ? И, Агния, не стоит так откровенно… хмм… стремиться оказаться поближе.

Значит, мне прижиматься к нему нельзя, а ему поддерживать меня за талию можно. Странная мужская логика! В этот раз хотя бы не отчитал, не обвинил в лёгком поведении.

В лазарете одиноко скучал помощник лекаря. Я его не знала – практикантов у магистра Аластаса всегда хватало. И все неказистые, увлечённые наукой, а не собственным внешним видом.

Лазавей усадил меня на стул, велев студенту оказать посильную помощь, а сам отправился на поиски магистра Аластаса. Когда он вернулся, я лежала на кушетке с предсказуемой ватой в носу и холодным компрессом на лбу. Вид, наверное, имела жалкий, но Лазавея, кажется, это не пугало. Магистр подошёл, положил одну руку мне на переносицу, другую – на висок. Сосредоточился, будто уйдя в другой мир, и обернулся к магистру Аластасу:

– Вроде, ничего серьёзного, без истощения магического резерва. Я, конечно, не специалист, но…

– …но в рамках самовыживания лечебное дело знаете, – с добродушной улыбкой закончил Аластас. – Не прибедняйтесь, Эдвин, все боевые маги врачевать умеют. Только откуда у девочки резерв? Она ведь с Общеобразовательного.

– Да есть крохотный. Преподаватели Иных у неё зачатки дара обнаружили.

– Тайо постаралась? – лекарь отстранил Лазавея и присел возле меня. – Помню её, как же. Много тогда ворчали, что ректором назначали женщину, но человек тремя видами магии владеет… Ладно, что тут у нас?

Не выдержав, ойкнула, когда Аластас вытащил затычки и надавил на горбинку носа. Слёзы брызнули из глаз, пальцы судорожно вцепились в простыню.

– Ну? – набросился на лекаря Лазавей. – Перелом?

– Трещинка. И пара ссадин на лбу. Сейчас всё исправим.

Аластас закатал рукава и сплёл паутинку из зелёных нитей. Прищурил один глаз и накрыл ею мой нос.

Защипало, зазудело. Ноздри разбухли, будто от простуды.

Попросив не двигаться, лекарь ловко вправил нос и ещё с минуту что-то творил с ним.

Боль ушла, только дышалось с трудом.

Лекарь тем временем приподнял мне голову и накрыл затылок и лоб ладонями. От их прикосновений стало так тепло, хорошо, потянуло в сон. Не удержалась, зевнула и прикрыла глаза.

– Готово, – донёсся сквозь дрёму голос магистра Аластатаса. – Это не магия, физическое воздействие. Девочка ударилась обо что-то твёрдое, падала с высоты. Толкнули, очевидно. А ещё у неё в носу вода.

– Спасибо, – посуровевшим голосом поблагодарил Лазавей. – С ней можно поговорить?

– Конечно. Девочка совершенно здорова, только пусть нос с денёк не трогает.

На миг воцарилась тишина.

Я всё никак не могла открыть глаза, только слушала, поэтому и не заметила, как магистр Лазавей подсел ко мне.

– Не выспалась? – Лазавей погладил меня по волосам. Почувствовав, что я собираюсь встать, удержал: – Лежите, вам нельзя совершать резких движений.

То есть заработала-таки сотрясение? Поначалу и не заметила.

Открыла глаза и, смутившись, отвернулась: магистр смотрел в упор. Он был так близко: наклонился, практически навис над моим лицом. Почему-то пересохли губы, захотелось облизать их языком. Вот леший, будто на иголках!

Где-то на подкорке сознания мелькнула мысль: поцелует, и сердце пустилось в бешеный галоп, нагоняя кровь к лицу. Наверняка пунцовая, под цвет носа.

– Это Осунта, Агния? – тихо спросил Лазавей.

Ох, расстояние между нами стало критическим, еле сдерживалась, чтобы не податься вперёд и не сложить губы трубочкой. Только сомневаюсь, что магистр оценит такое проявление чувств, пусть уж сам… Ох, как хотелось, чтобы он сам!

Замечтавшись, вздохнула.

– Агния, – вернул из мира грёз вопрос магистра, – это сделала Осунта Тшольке? Её видели сегодня в Студенческом доме, да и ночью, сдаётся мне, она что-то натворила. Вы упоминали демона в женском обличии – на неё похоже.

Ещё раз вздохнула и кивнула: когда так спрашивают, промолчать невозможно.

Лазавей закатил глаза и выпрямился. Сделал круг по комнате и пробормотал:

– Только женских войн мне не хватало! Две ревнивицы на птичьих правах.