Гранит не плавится

— Разведчики перебросят тебя километров на пять за линию фронта и укажут, куда идти. Будешь выдавать себя за беспризорника. С собой никаких документов, бумаги, карандашей не брать. Вертись около походных кухонь, — голоден, мол, дайте поесть… Общайся с рядовыми — солдат везде солдат, народ сердобольный, пожалеют бездомного Паренька, поделятся пайком. Офицерам и фельдфебелям на глаза не попадайся. Главное — как можно ближе подойти к передовым. Всё, что увидишь, держи в памяти, ничего не пропускай, даже мелочи. Запомни, например, какие номера на погонах у солдат. На сколько рядов тянутся окопы. Имеются ли другие укрепления. Где расположены пулемёты… Особое внимание обрати на артиллерию: где она установлена, какого калибра, сколько стволов. Где стоит кавалерия и сколько. Подозрительных вопросов никому не задавай, только наблюдай!.. Как я уже говорил, ничего не записывай, тем более не рисуй. Разведчики придут за тобой в ночь на вторые сутки и будут ждать в заранее условленном месте. В случае, если не сумеешь вернуться к этому сроку, они придут на следующую ночь. Обстоятельства могут сложиться и так, что тебе придётся выбираться самостоятельно. Если попадёшь в расположение других наших частей, попроси отвести к начальнику особого отдела. Ему, и никому другому, назовёшь условный номер: «Двадцать шесть». Он всё поймёт и поможет тебе добраться до нас. Ещё раз повторяю: кроме начальника особого отдела, никому ни слова!.. Если тебя задержат белые, держись так, словно чёрт тебе не брат, — никакого страха не показывай. Хорошенько запомни историю, которую рассказал тебе комиссар. Добавь к ней ещё кое-какие подробности: родился где-то на севере, где именно — не помнишь, отца перевели в город Ростов-на-Дону, в каких частях он служил — не знаешь… Ты в Ростове в каких-нибудь богатых домах бывал? — вдруг спросил Овсянников.

— Бывал…

— Тем лучше! Назовёшь улицу, расскажешь, что было по соседству. Смотри, чтобы всё было точно! Среди белых может оказаться кто-нибудь из Ростова, он и поймает тебя на пустяке. Сам говори поменьше, — только на вопросы отвечай… Ну-ка, скажи, как звали твоего отца-подполковника?

— Евгений Константинович Ключинский, — назвал я первое, что пришло мне в голову.

— Стало быть, отныне ты Иван Евгеньевич, запомни!.. А мать?

— Маргарита Петровна.

— Сойдёт! Если, паче чаяния, засадят под замок, не рыпайся. Попытаться улизнуть можно только в том случае, если есть полная гарантия успеха. Не то терпи, жди, пока сами не выпустят. Всё понял?

— Вроде всё…

— А теперь примеряй новый костюм!

Костюмом он назвал грязные лохмотья, валявшиеся в углу, — в таких бродили тогда по всей стране беспризорники. Я с отвращением надел давно не стиранную, чёрную от грязи рубаху, натянул брюки из мешковины, рваный, без подкладки пиджак. На одну ногу надел старый, без шнурков ботинок, на другую — тапочку, она оказалась большой, пришлось привязать шпагатом. Нахлобучил на голову засаленную, потерявшую форму кепку и в таком виде повернулся к Овсянникову.

— Отлично! — сказал он. — Вот только у беспризорников не может быть таким чистым лицо. Придётся тебе что-нибудь предпринять… Деревянными ложками стучать умеешь?

— Нет, не приходилось…

— Жаль! Ну, а песни какие блатные знаешь?

— Знаю…

— Спой!

Я запел хриплым, жалобным голосом:

…И никто не узнаить, где могилка моя!..

— Здорово! Молодец! — похвалил меня Овсянников. — Хватит, отдохни теперь. После обеда мы ещё побеседуем. И вот что: из этого дома никуда не выходи. Не надо, чтобы тебя видели в этом костюме, а переодеваться не имеет смысла: времени у нас в обрез. Ночью в путь-дорогу, а тебе нужно хоть немножко освоиться со своей ролью…

Остаток дня прошёл в бесконечных репетициях. Овсянников, изображая контрразведчика, допрашивал меня по всем правилам и со всей строгостью. Он угрожал, уговаривал, пытался ловить на противоречиях. Убедившись, что сбить меня трудно, протянул мне лист бумаги, карандаш и велел нарисовать по памяти всё, что я видел по дороге от окопов до штаба.

— Так, так… А где кусты? Разве ты не видел их вот здесь?

— Зачем кусты-то рисовать?

— Вот тебе и раз!.. На войне, брат, кусты тоже стреляют. Ничего не пропускай: кусты, овраги, ямы, всё запоминай!

В полночь за мной пришли разведчики. Их было трое, все молодые, отчаянные на вид ребята.

Провожать нас вышли комиссар и Овсянников. Они говорили мне какие-то напутственные слова, но я плохо слушал: мысли мои были поглощены предстоящим.

Вот и последние окопы. Часовые пропустили нас беспрепятственно, и мы тихонько поползли по «ничьей» земле. Впереди — старший группы, парень с длинным чубом, торчащим из-под кубанки. За спиной у него был короткий кавалерийский карабин, за поясом бомбы-лимонки и охотничий нож. За ним полз я, а позади, с интервалами в двадцать шагов, как бы прикрывая нас, ещё двое. Кругом темень, тишина…