Гранит не плавится

Я сказал, что буду вынужден написать особое мнение. Тут-то Медведев и показал свой характер. Швырнув мне папку с делом Осетрова, он заорал:

— На, займись, если тебе больше нечего делать! Начинаются интеллигентские штучки!

— При чём здесь интеллигентские штучки? Нужно установить истину. Неужели вы не понимаете, что, осудив Осетрова неправильно, мы оттолкнём от себя всех честных инженерно-технических работников, лишим их инициативы? — спросил я.

— Куда уж нам понимать такие тонкости, мы в институтах не учились! — Медведев оседлал своего любимого конька.

На этом вопрос был исчерпан, мы перешли к рассмотрению других дел.

Голоса говорящих доходили до меня словно издали, и я никак не мог сосредоточиться и понять, о чём идёт речь. Меня занимал другой вопрос: как дошёл до такой жизни этот человек, каменной глыбой восседающий за столом председательствующего, облечённый большой властью над людьми? Ему важнее всего на свете собственная карьера и благополучие. Пусть будет всё спокойно и тихо, пусть не останется незаконченных дел, а что в спешке могут быть осуждены невинные люди — не важно. Логика простая: лес рубят, щепки летят!.. Хорошо, что Медведевых единицы. А что будет, если со временем их станет больше? От одной этой мысли сжималось сердце… Ради установления истины Модест Иванович Челноков не спал ночей, он скорее дал бы отрубить себе руку, чем осудить невинного. А Яблочко — простой, не очень дальновидный человек — лучше всякого ясновидца умел отличать Друзей от врагов. Они оба и тысячи им подобных без позы, без громких слов посвятили жизнь служению народу, не требуя ничего для себя. Откуда же берётся эта сорная трава?..

Дело Осетрова приобрело для меня принципиальное значение. Одно из двух: или я никудышный чекист, или в этом деле есть нечто такое, в чем сразу не разберёшься. Если отбросить версию, что Осетров честный человек и только ошибся, тогда остаётся другое: он действовал не один, но не хочет выдавать сообщников. Одному с организацией взрыва в шахте не справиться!..

Прежде чем вызвать Осетрова для допроса, я поехал на шахту «Южная-бис». Катастрофа оказалась серьёзнее, чем я предполагал. Передо мной была мёртвая, залитая водой шахта. Сотни людей, вместо того чтобы добывать уголь, откачивали воду.

Глядя на эту картину, я ещё и ещё раз осознал всю меру ответственности, возложенной партией на нас, чекистов. Известно ведь, что один человек коробкой спичек и бидоном керосина может свести на нет труд тысячи людей. Чтобы этого не случилось, мы обязаны быть во сто крат бдительнее. Наши промахи и ошибки слишком дорого обходятся стране. Мы не можем, не имеем права ошибаться.

Рабочие, с которыми я беседовал, отзывались об Осетрове как о толковом специалисте, честном, скромном человеке. А пожилой шахтёр, участник гражданской войны, на мой прямой вопрос, что он думает о случившемся, пожал плечами.

— Трудно сказать, — ответил он. — Осетров вроде был наш человек, работал честно, старался, и с людьми обращался обходительно, не то что другие спецы… А вот видите, что получилось? — Он показал рукой на шахту.

— Неужели он сознательно пошёл на такое дело?

— Вряд ли, не похоже… Впрочем, разве в чужую душу влезешь? Другой так замаскируется, что его не скоро раскусишь. В гражданку был у нас один офицер, ротой командовал. Год с лишним воевал с нами, дважды ранен был, а под конец перебежал к своим… Так что всякое бывает!..

…Ночь, ветер колышет занавески на окнах моего кабинета. Тихо, город давно спит. Разошлись по домам и сотрудники. А я сижу за письменным столом и до боли в глазах ещё и ещё раз перечитываю дело Осетрова, — как будто мёртвые строчки на белой бумаге могут заговорить и сказать правду. Об этом человеке я знаю всё, хотя ещё и не разговаривал с ним. Самая обыкновенная биография. Сын луганского телеграфиста, учился в реальном училище, любил природу, мечтал стать специалистом по лесному делу. Не удалось. Вместо этого перед самой революцией окончил Луганский горный техникум, работал в разных шахтах по специальности. Год назад его перевели сюда, на шахту «Южная-бис». Холост, в армиях не служил. Особых склонностей ни к чему не имеет, любит читать книги, главным образом про путешествия. В бога не верует, Советской власти сочувствует. От общественной работы отлынивает, на собраниях выступает редко…

Жизнь как у многих, — что можно извлечь из этих данных? Как угадать, что у человека в душе?..

Устав от чтения, беру телефонную трубку и прошу дежурного коменданта прислать ко мне арестованного Осетрова для допроса.

Минут через десять в кабинет входит длиннолицый, высокий молодой человек. Он смущённо озирается по сторонам, выжидательно смотрит на меня. Я предлагаю Осетрову сесть.

Предупреждаю его, что это не допрос, а скорее знакомство. Для убедительности убираю со стола бумаги. После этого начинается обычная в таких случаях беседа.

Лоб у Осетрова высокий, глаза голубые, вдумчивые. Прежде чем ответить на вопрос, он молчит, собирается с мыслями, говорит медленно. Но вот в какой-то момент теряет самообладание.