Гранитный чертог

– Как видишь, я не пошла ни на какие хитрости, госпожа, – покачала ворожея головой. – Иначе он был бы со мной. Уж поверь. Да и что тебе до моих тревог? Ваши княжеские дела далеки от дел простых людей.

Драгомир, пожалуй, мог бы с этим поспорить. Геста только снисходительно улыбнулась и медленно погладила ладонь Малуши.

– Зато женское сердце всегда поймет сердце другой женщины. Если у тебя есть дар, почему бы им не воспользоваться? Я заплачу́. Ведь это во благо…

– Я не стану накладывать на князя приворот! – упрямо прервала ее служанка. – Блага в этом и подавно нет, – она на миг задумалась и вдруг громко рассмеялась недобрым смехом, выдергивая свою руку из ладони Гесты. – Вы все считаете, что это бирюльки. Игра. Мол, щелкну я пальцами, и все станет хорошо. Так не бывает. Дудки!

– Я прошу тебя… – выдохнула Геста, хватая Малушу за рукав, когда та снова собралась уходить.

– Приворот – это сговор с духами, – хрипло возразила ворожея, не оборачиваясь. – Я больше не хочу иметь дела с тем миром, госпожа. Однажды я уже за это поплатилась. Ты не знаешь, что такое находиться под градом камней, удары которых ломают кости. Я не хочу еще раз это пережить.

Геста села и обреченно опустила руки на колени.

– Неужели ты пострадала только за то, что приворожила какой-то девице парня?

– Девицы тоже разные бывают, – поморщилась Малуша, поглядывая через плечо. – Я купилась на хорошую плату и приворожила дочери одного вождя женатого мужчину. Никогда я не делала такого, а вот один раз согласилась. Уж больно толст был кошель. Молодая была, глупая. А у того мужчины добрая жена и четверо детишек. Да только влюбился он, места себе не находил. Та девчонка, как узнала, что теперь ему жить без нее невмоготу, так сразу отшвырнула, как ненужную тряпку – отомстила, значит. А он возьми – и кинься в реку с камнем на шее. Семья без кормильца осталась. Та девица, чтобы от себя гнев селян отвести, настроила их против меня. Дескать, колдунья я, зло удумала из-за гнилой своей душонки. Вот как вышло…

– Мне жаль, что так получилось, – Геста, слушая Малушу, неотрывно смотрела на пламя очага. Оно даже на расстоянии словно окутывало лицо теплом. А вокруг было невыносимо холодно, будто чье-то стылое дыхание гуляло по светлице.

– Привороты убивают душу заговоренного, госпожа, – продолжила Малуша, передумав уходить. – От них не бывает добра. Эта любовь не будет живой. Она, как застоявшийся пруд – со временем протухнет. Изъест мысли, иссушит тело. Я никогда не стала бы обращать заговор на человека, которого люблю, – она немного помолчала, разглядывая Гесту. – Но, кажется, я могу тебе помочь.

– И как же? – совсем тихо поинтересовалась та.

Ей было уже все равно. Очередная надежда рассыпалась прахом. Можно было бы найти и другую ворожею, но это не так-то просто, как может показаться. Они гроздьями на деревьях не висят. Да и веры в то, что это необходимо, не стало. Малуша умела убеждать.

– Я сделаю заговор. Но не на любовь, а на вещий сон. Если будет на то воля Макоши, ты увидишь во сне, что тебя ждет дальше, и сама решишь, что с этим делать.

Сама решишь… Геста устала решать, устала думать о том, что можно говорить, а что – нет. Устала заглядывать в глаза Драгомиру, пытаясь понять его мысли, и не видеть в них ничего, кроме безразличия. Она не хотела больше биться о стену – и как же хорошо было бы, чтобы всего несколько слов приворота решили все беды. Но Геста помедлила, перебирая в пальцах несобранные еще бусы, и кивнула:

– Хорошо, пусть будет заговор на сон.

Малуша облегченно улыбнулась – исчезла жесткость черт ее лица, глаза залучились участием. Она степенно села за стол, отодвинула разбросанное рукоделие и протянула руки Гесте навстречу. Та повернулась к ней и взяла ее вмиг потеплевшие ладони в свои.

– Повторяй за мной каждое слово, – таинственно прошептала Малуша. – Слушай внимательно! Не открывай глаз и ни в коем разе не смотри, что будет твориться вокруг.

Геста на миг засомневалась, но только снова кивнула и закрыла глаза по примеру Малуши. Ворожея помолчала, будто бы собираясь с духом, и речь ее полилась, точно воды великой Нейры:

«Пойду я в чисто поле, есть в поле белый кречет. Нелегко его найти, да легко увидеть. Перья его что солнце сияют, путь мой озаряют…»

Геста судорожно пыталась уловить каждое слово Малуши, боялась что-то упустить, не успеть произнести, но затем подхватила ритм заговора. Он затягивал в себя, как водоворот. Поплыли перед глазами бескрайние поля княжества, богатые, плодородные. Золотилась пшеница на юге и рожь – на севере. Слепил сочной зеленью овес, дурманил своим запахом вереск и колыхался от ветра, что гладил его ласковой невесомой рукой. Неслась камнем вниз белокрылая птица, но перед самой землей снова взмывала ввысь: